Московские сумерки - [72]

В наступавшей темноте можно было разглядеть фигуры четверых молодых людей, устроившихся у входа в магазин. По кругу у них ходила бутылка бормотухи – самого дешевого в стране пойла, изготовляемого для советских граждан путем перегонки из гнилых фруктов и сахара.

Алина на всякий случай взяла Мартина под руку.

Когда они подошли поближе к этой компании, один из них передал бутылку приятелям и шагнул им навстречу.

«Вот это влип», – подумал Мартин. Положение казалось безнадежным. Парень выглядел крутым, настоящий «пердак», как называли диссиденты мордоворотов из КГБ.

– Вы же наверняка знаете, как всыпать парню по первое число, – сказал он Алине.

– Молчите, – выдавила она сквозь зубы, не раскрывая рта. – По вашей речи сразу поймешь, что вы нерусский.

Парень был одет в голубую замасленную спецовку и голубую же засаленную шапочку.

– Дай прикурить, а? – попросил он Мартина. Сигареты в руке у него не было.

– Извините. Я не курю.

– А, так ты иностранец? А «Мальборо» у тебя есть?

– Я не курю, – повторил Мартин, не останавливаясь, так как Алина тащила его за собой. Парень не отставал.

– Эй, ты что, нерусский? А что ты высматриваешь здесь? Милиция не любит, когда здесь шляются иностранцы.

Мартин не отвечал, не оборачивался назад, но чувствовал, что и другие парни идут по пятам.

– Эй ты, иностранец, я же тебе говорю? А ты, курва, что делаешь с иностранцем?

Мартин хотел остановиться, но Алина крепко ухватила его за локоть.

– Шагай и не останавливайся, – сказала она приглушенным голосом, – гляди прямо перед собой.

Мартин почувствовал тупой удар пониже спины, споткнулся, потерял равновесие и оторвался от Алины. Он остановился и повернулся к преследователям.

Лицом к лицу с ним стоял, расставив ноги, раздувая ноздри и распаляясь все больше и больше, здоровенный парень. Голову он по-бычьи наклонил вперед, кулаки сжаты и подняты к груди: ну точь-в-точь поза, какую он видел на пропагандистских плакатах, – храбрый герой-подросток защищает Родину-Мать. Его приятели тоже подтянулись, но остановились в двух-трех шагах позади.

Алина схватила Мартина за руку:

– Идем, быстрее!

Мартин стряхнул ее руку. Если быть точным, то поступил он так не от собственной храбрости, а просто потому, что боялся повернуться спиной к этой четверке. Уж лучше принять стойку с самого начала, решил он.

– Ты, сука, лучше уводи его отсюда! – сердито проревел парень.

– Заткнись, ешь твою мать! – огрызнулась Алина. Парень отступил назад, будто поскользнувшись, а затем снова сделал шаг вперед.

– Так вот какая ты добрая! – рявкнул он.

– Все лучше тебя, гадина!

Ругательство подстегнуло малого, и он сделал быстрый выпад, пытаясь дотянуться до Алины, а вовсе не до Мартина. Но как только он приблизился, Мартин нанес ему сильный удар в лицо, и парень упал на колени, обхватив Мартина за талию и стараясь свалить его на землю. Mapтин попытался оттолкнуть его, но тщетно. Тогда он просунул ладонь тыльной стороной под его подбородок и стал отжимать голову назад, пока не освободился, потом толкнул парня, и тот неуклюже завалился на спину. Тут к Мартину подскочила остальная троица.

– Бежим! – закричала Алина.

Но бежать с поля боя казалось Мартину унизительным Он шагнул вперед и заехал среднему по физиономии, почувствовав хруст в кисти. Тот упал. Двое крайних напали на Мартина с двух сторон и сбили его с ног, но в их натиске не чувствовалось напора и согласованности. Только тогда до Мартина дошло, что вся четверка была вдрызг пьяна, и если один не опирался на другого, то просто не мог держаться на ногах. Они лишь бесцельно размахивали руками, а не дрались. Первый парень по-прежнему лежал на спине и тяжело пыхтел, другой уткнулся носом в землю. Мартин легко поднялся и стряхнул на землю двух других, пытавшихся удержать его за ноги. Алина еле оттащила его, вырвав из их хватких пальцев.

– Бежим! – скомандовала она.

Только промчавшись полквартала, они оглянулись назад. Вся четверка по-прежнему лежала вповалку. Алина тащила Мартина, не давая ему даже передохнуть. Адреналин в его крови убывал, все тело мелко дрожало изнутри.

– Ну ты и вывалялся же! – заметила она.

Посмотрев на себя, он обнаружил, что пиджак и рубашка на нем запачканы кровью, хлынувшей из носа первого парня, а сам он весь в грязи и пыли с пешеходной дорожки. Правая кисть сильно болела и стала опухать.

– Кажется, я сломал что-то, – сказал он, поддерживая кисть и сгибая и разгибая пальцы. Острая боль пронзила руку.

– Вам нужно почиститься. Пошли ко мне.

– Наверное, многие сделали бы что угодно, лишь бы получить от вас такое приглашение.

– Извините. Я что-то не поняла.

– Извините, что говорю непонятно.

Ее квартира находилась на четвертом этаже жилого дома по Якорной улице, начинающейся от Нагатинской. Эта узенькая улочка с разбитым асфальтовым покрытием, без сточных канав протянулась вдоль реки. По обеим сторонам улицы стояли в ряд точно такие же жилые дома, и в дождливую погоду между ними блестели лужицы. Рядом с домами росли тополя, пух которых сопровождал ясные майские дни настоящим снегопадом. Сейчас же, в этот спокойный вечер, пух лежал кучками на голой и пыльной земле и на асфальте, подобно последним пятнам ушедшей снежной зимы.