Московские стрельцы второй половины XVII – начала XVIII века. «Из самопалов стрелять ловки» - [83]
Полк Кошелева был передислоцирован в Севск, а полки Нечаева и Протопопова направлены в состав вспомогательного русского корпуса, направленного в распоряжение генералов польского и саксонского короля Августа Сильного, союзника Петра I, где были включены в состав литовско-русского отряда под командованием князя Н. Огинского[649]. В феврале 1703 г. князь начал активные действия на коммуникациях шведов в Курляндии, разбил несколько отрядов фуражиров и занял г. Салаты, в котором были сосредоточены крупные запасы продовольствия и фуража[650]. Потеря Салат обеспокоила шведское командование, которое выделило сводный литовско-шведский отряд под общим командованием полковника А. Левенгаупта для возвращения контроля над городом.
18-19 марта отряд Огинского, положившись на свое численное превосходство в кавалерии и артиллерии, дал бой шведам. Интересно, что само сражение, не оказавшее существенного влияния на общий ход боевых действий, стало образцом столкновения двух типов тактических моделей. Огинский, расположивший в центре своей позиции вагенбург и артиллерийские батареи, пехоту (русские стрелецкие полки) – за пушками, а кавалерию – по флангам, действовал в рамках восточноевропейской, главным образом польской тактики, сложившейся во второй половине XVII в. на полях сражений Тринадцатилетней и польско-шведской войн. К 1703 г. такая тактика уже устарела, т. к. уже в конце столетия европейские военные, под влиянием побед Р. Монтекукколи и Евгения Савойского над турками, сделали выбор в пользу пехоты, стреляющей кавалерии и линейной тактики. Именно таких взглядов придерживался Левенгаупт, расположивший свои пешие и конные батальоны в одну линию, с пушками в промежутках между формациями[651].
По данным А. Беспалова, атака литовской кавалерии захлебнулась, напоровшись на четкий залповый огонь шведской пехоты, которая, обратив литовцев в бегство и пользуясь удачной погодой (сильный снегопад, причем ветер нес снег в лицо русским и литовцам), пошла на штурм литовской батареи. Конница Огинского, потрепанная огнем пехоты, не выдержала атаки шведских кавалеристов и ударилась в бегство. С точки зрения восточноевропейской тактики ничего предосудительного литовские конники не совершили, тактическое отступление было разумным и допустимым шагом. Именно так поступили конники Ю. А. Долгорукого в битве при Верках и А. И. Хованского в битве на р. Суя: отступить, перегруппироваться и атаковать снова, пока противник пытается разбить находящуюся на стационарных позициях пехоту. Литовские хоругви, несмотря на численное превосходство, уступали шведам в самом главном. Шведские кавалеристы атаковали сомкнутым строем, а литовские хоругви «валахов», «татар» и «пятигорцев» сражались врассыпную. Гусар, способных атаковать в сомкнутом строю с длинными пиками, у Огинского не оказалось.
Шведы сумели захватить литовские пушки. Вся тяжесть боя легла на полки Нечаева и Протопопова. Стрельцы вели ответный огонь, но шансы были неравны. Шведы подтянули свою артиллерию и развернули захваченные литовские пушки. Под ружейно-пушечным огнем, окруженные с флангов, стрельцы отступили с поля боя. Беспалов указывал, что полки Нечаева и Протопопова обратились в бегство[652]. Возможно, в данном случае исследователь опирался на шведские источники. Бегство с поля боя предполагает разгром вплоть до уничтожения. Однако стрелецкие полки Нечаева и Протопопова продолжали службу и позднее, до 1711-13 гг. По данным М. Рабиновича, «полки эти затем оставались в составе русской действующей армии до 1711 г., когда полк Протопопова был расформирован, а полк Нечаева до 1713 г. оставался в качестве гарнизонного стрелецкого полка»[653]. В 1705 г. в Разрядном приказе прошли медицинский осмотр стрельцы, получившие ранения «за польским рубежом» и возвратившиеся в Россию в составе своих подразделений: «Влас Семенов… сказал… за польским рубежом на Солотые поле в тое ногу ранен дважды из фузей навылет… Кузьма Фомин по осмотру ранен пулькой в грудь и правой рукой не владеет, а сказал ранен де он за польским рубежом… из фузеи в грудь…»[654]. Таким образом, стрелецкие полки, хоть и потерпели поражение, причем в руки шведов попало даже 6 русских знамен и обоз[655], но, по-видимому, оставили поле боя после ожесточенного сопротивления и сумели отступить, сохранив хотя бы относительный порядок и строй. В противном случае эти полки никак не смогли бы продолжить свою службу. Немаловажно, что стрелецкие полки были набраны за неполный год до битвы под Салатами, личный состав более пяти лет не только не участвовал в боевых походах, но и не проходил регулярного воинского обучения. Тем не менее московские стрельцы проявили стойкость и оказались серьезными противниками для каролинов.
