Московские стрельцы второй половины XVII – начала XVIII века. «Из самопалов стрелять ловки» - [82]
«Утром 19 ноября по сигналу из трех пушек русская армия построилась вдоль циркумвалационной линии, барабаны били поход, знамена развернули. Герцог объехал войско и понял, что для надежной обороны всего периметра ему понадобилось бы 70 000, в то время как в его распоряжении было лишь 20000 человек»[636]. Малочисленная шведская армия была принята за авангард[637]. До часа дня русские батальоны стояли в бездействии, в то время как шведские войска перестраивались и готовились к атаке. Карл XII принял решение взломать русскую оборонительную линию, для чего были сформированы колонны генералов Веллинга и Реншильда[638]. Русские полки, по словам генерала Николая Алларта, «были поставлены в одну линию, без резервов; для занятия большего фронта вместо положенного по уставу шестишереножного строя пришлось построиться в две или три шеренги…»[639].
Карл XII нацелил колонны своих войск на два места в русской линии обороны, показавшихся ему наиболее удачными для атаки. На руку шведам сыграла и внезапно изменившаяся погода, холодный ветер и мокрый снег били русским в лицо. Шведы подошли ко рву циркумва-лационной линии, забросали его фашинами и двинулись вперед.
Исследователи акцентировали внимание на бегстве русской армии, в частности, дивизии Трубецкого. Разумеется, в условиях «антистрелецкой» историографической традиции чаще всего подчеркивалось, что гвардия и дивизия Вейде «оказали противнику самое ожесточенное сопротивление»[640], а стрельцы окончательно подтвердили свою бесполезность. Эта точка зрения в настоящее время может быть скорректирована.
«Редчайшее свидетельство из рядов русской армии «Летописец 1700 года» вместе с дневником генерала Алларта и историей Адлерфельда «позволили установить, что прорыв произошел на участке обороны дивизии Трубецкого. «Шведы же колонной («полком четвероугольным») атаковали белгородских стрельцов и обоз князя Трубецкого… Наперед идут солдаты с фузеи, потом роты с длинными копьи, а за ними конница: передние роты приступным боем стреляют, по них копья колют, конница рубит и грабит шатер государев, что в Трубецком обозе…»[641]. Источники отмечают, что русские солдаты не оказали сопротивления прорвавшимся шведам и обратились в бегство со своими командирами. Однако упрекать в отсутствии стойкости именно и только стрельцов нельзя, т. к. согласно тем же источникам, «сравнение боеспособности старых и новых полков на тот момент было не в пользу последних…»[642]. Бежали с поля в основном солдаты-новики, в то время как стрельцы в составе дивизии Трубецкого и в составе дивизии Вейде сражались упорно и отчаянно, в т. ч. врукопашную. Наибольшее сопротивление они оказали, укрепившись между бараками и домиками, служившими им для ночлега: пехота генерала Вейде забаррикадировала проходы повозками и рогатками и «с вопли и крики великими стреляхуся»[643]. Более того, Вейде предпринял удачную контратаку и оттеснил шведов до лагеря Трубецкого, т. е. фактически до места прорыва, но большого влияния этот несомненный успех на ход сражения не оказал[644]. Вопреки сложившемуся стереотипу, необходимо еще раз подчеркнуть, что после прорыва циркумвалационной линии шведы не столько преследовали убегавших в панике русских, а увязли в жестокой рукопашной среди бараков и лачуг осадного лагеря, в которой стрельцы и солдаты заставили каролинов заплатить за успех своего короля.
Нельзя забывать о том, что главнокомандующий де Кроа фактически самоустранился от руководства русской армией во время сражения. Отсутствие командования и четких приказов, ошибки в планировании боя, скученность частей в осадном лагере, атаки шведов по фронту и нарвского гарнизона в тылу, отступление кавалерии Шереметьева и снегопад вынудили стрельцов и солдат отступить с позиций. Отчаянное сопротивление и контратака преображенцев и семеновцев не смогли спасти судьбу сражения[645].
В любом случае тяжелое поражение русской армии под Нарвой не превратилось в катастрофу не только благодаря стойкости гвардии, но и стойкости стрельцов, в т. ч. бывших стрельцов – солдат дивизии Вейде.
В 1702 г. в Дорогобуже были сформированы три стрелецких полка стольников и полковников Ивана Нечаева, Михаила Протопопова и Василия Кошелева[646]. М.Д. Рабинович считал, что сам факт воссоздания этих подразделений можно рассматривать как окончательную амнистию стрельцов, т. к. полки были организованы «по прежнему обыкновению и выбрать к ним полковников, и подполковников, и капитанов из прежних, которые у стрельцов бывали. Пятисотым приставом, пятидесятником, десятником быть по прежнему, как было наперед сего»
