Московские джунгли - [41]

– Думаешь, она правда нам поможет?

Не так уж много времени прошло с тех пор, как Алена получила первое анонимное письмо. Но мировосприятие ее изменилось – теперь она чувствовала себя дичью, которую неторопливо окружает стая волков. Чувство было нездоровым – Алене все чаще казалось, что она ощущает на своей спине чей-то пристальный липкий взгляд. Она подозревала автора писем в ком угодно – в дворнике, который поздоровался с ней как-то уж чересчур доброжелательно, в коллеге-модели, которая с подозрительно издевательской интонацией спросила, как у Алены дела, хотя раньше никогда с ней не разговаривала. Девушка старалась подавлять эти мысли – она понимала, что так недолго заработать и невроз, и психическое заболевание. Нервная атмосфера московского моделинга и так не располагает к стабильности психического здоровья. Жесткая конкуренция, субъективность критериев отбора, как будто бы вечная игра в казино, где ставка – твоя карьера и твоя жизнь, – все это внутреннего спокойствия не добавляет.

У одной ее хорошей знакомой, семнадцатилетней успешной модели Полины, начались панические атаки. Девочка не выдержала ритм – пыталась везде успеть, ничем не хотела пожертвовать, вот и не справилась ее психика с нагрузкой. Полина училась на вечернем – хотела стать журналистом, подрабатывала репортером в молодежной программе на музыкальном канале и старалась не упустить ни одного кастинга. Такой бешеный ритм жизни поощряли ее родители. Им казалось, что раз дочь всегда при деле, это убережет ее от дурного влияния разных частностей роскошной жизни, к которой девушка так стремилась. У Полины была авторитарная мать, директор частной школы. Всю жизнь не отцепляла ее от своей юбки. А когда стало понятно, что дочкина красота относится к самому модному современному типажу, начала нервничать – а что если глупую девчонку совратят, что если из-за наивности и хорошенькой мордашки она будет выброшена судьбою на самую обочину? В модельное агентство Полину привела однокурсница, но уже на самом первом кастинге присутствовала и мама. Держалась она в своем фирменном директорском стиле. Спорила с фотографом и агентом, подошла к дочери и решительным движением стерла фуксиевую помаду с ее губ. Полина только краснела от прилюдного унижения, но мама безапелляционно заявила: «Эта помада делает ее похожей на труп. В таком виде она ни один кастинг не пройдет! Я хочу как лучше. У вас – поток, а для меня она единственная дочь».

Со временем женщина успокоилась и перестала посещать кастинги. Поняла, что дочку волнует не поиск богатого спонсора («Все они женаты, а те, кто холост, – свиньи и извращенцы», – учила Полину мать), а развитие собственной карьеры. У Полины хорошо получалось. Сперва все отнеслись к ней настороженно – из-за того, что такую взрослую особь пасла громогласная мать. Но потом поняли, что вины Полины в этом нет, девчонку подавляли с детства, маму она и уважает, и боится. Но при этом у нее есть и живой ум, и талант связывать слова в четкие и красивые предложения, и детская незлобивость, и желание счастья.

Наверное, ничего удивительного в этом нет, что дочка директора школы выросла перфекционистом. Полина была из тех хронических отличниц, которых может вывести из себя любое несовершенство – от затяжки на чулке до неправильно поставленного ударения в чьей-нибудь речи. У девушки был классический комплекс отличницы. Она была лучшей студенткой на курсе – рефераты писала по ночам, после съемок. Она была одной из самых активных моделей в агентстве – каждое утро звонила секретарю и запрашивала расписание кастингов. Ее вообще не пугали и не разочаровывали неудачи. Кому-то даже казалось, что если сверхлюди существуют, то вырастают они из таких упорных и безжалостных к себе барышень, как Полина.

Если бы у нее были близкие подруги, кто-то из них непременно забил бы тревогу, когда все только началось. Но кому же охота дружить с перфекционистом и круглосуточно чувствовать себя ничтожеством, сравнивая собственные жалкие карьерные потуги с чужой волей к победе. К Полине все относились хорошо, но близко она ни с кем не общалась. У нее в семье еще было негласное правило – никаких подруг до маминого одобрения. Когда ты профессиональная модель, ты и так порой устаешь от того, что тебя все вечно оценивают, вслух награждают тебя какими-то, иногда малоприятными, эпитетами, совершенно не заботясь о твоих чувствах. Еще не хватало, чтобы и подружкина мама смотрела на тебя с суровым преподавательским прищуром и выносила какие-то вердикты.

Поэтому все поняли, что у Полины что-то не то с психикой, только когда она сорвалась. Это произошло на съемке. Снимали модные странички для андеграундного журнала. В последнее время в моду вошли девяностые – все вдруг начали скучать по свободному духу той эпохи. На подиумы вернулся гранж, в массовую культуру – попытка имитации дыхания свободы. Появилось несколько журналов, которым хотелось повторить успех «Птюча» и «Ома» – в условиях современной цензуры это было едва ли возможно. Но никто не отменял качественную имитацию. У этих изданий был неплохой тираж. Из каждой своей модной съемки они старались устроить событие – это были не проходные студийные фотографии, а произведения искусства.