Московские джунгли - [3]

Все начали говорить о том, что девка растет красавицей, когда она еще в начальной школе училась. Все обращали внимание на то, какая она рослая, какие длинные у нее ноги, какие тяжелые русые волосы и какого необычного – мутновато-зеленого – цвета глаза.

Ей было двенадцать, когда один из собутыльников отца подкараулил ее в подъезде, прижал к своей пахнущей табаком куртке, задрал ее школьное платье и начал шарить своей чумазой ручищей в ее колготках, пытаясь проникнуть под трусы. Алене тогда чудом удалось вырваться. Она, конечно, все рассказала отцу, но тот встал на сторону дружка: мол, наверняка она сама заигрывала, потому что вся в мать, шлюху. Мама тоже не встала на ее защиту. Не обвиняла Алену, даже утешала, но и вмешиваться не пыталась.

– Ты, дочка, в подъезде лучше больше одна не шастай.

– А что мне делать? Ты меня в школу, что ли, провожать будешь?

– Нет, но… Короче, поменьше шастай.

– А если он опять…

– Да не будет ничего! Может, ты вообще преувеличиваешь. Начиталась всякого, придумала там себе, что все в нее влюблены…

Больше Алена матери ни на что не жаловалась. А что впустую воздух сотрясать?

Прошло полтора года, и судьба подарила ей тот единственный шанс, который и позволил ей вырваться из ада и стать тем, кем она в итоге и стала. Когда-то ее мать сделала один неверный шаг – и пустила под откос свою жизнь. А вот Алена смогла улучить момент, чтобы сделать правильный шаг, – и одно незначительное событие перенесло ее в мир, который она только по телевизору и видела.

Алена посмотрела телепередачу о фотомоделях. Там показывали таких же стройных и высоких девочек, как она сама. Девочки называли свой рост и вес и хвастались, что за одну съемку они могут заработать в худшем случае сто долларов. Алена записала их фамилии и название модельного агентства.

На следующий день пошла в интернет-клуб, выписала необходимые адреса, телефоны. Сделала фотографии, отправила.

И ее пригласили в Москву!

На кастинг, в Москву!

Но ей было всего тринадцать, и у нее не было денег на билет. Да и мать не отпустила бы.

У Татьяны – когда-то милой Танюшеньки! – с возрастом проснулась какая-то необъяснимая ревность к чужим мечтам о красивом будущем. И это гадкое чувство распространялось даже на собственную дочь.

Алене тогда пришло в голову, что каждой Золушке по законам жанра полагается фея-крестная. Улучила момент и позвонила в Москву бабушке – та была уже стара, но сразу почему-то поняла, что за девочка тревожит ее покой, и согласилась внучку принять.

– Только насовсем не могу, – сразу предупредила она. – У меня пятеро внуков. Таню я видеть не хочу, да и отец тоже. Мои другие дети такого не поймут. И на прописку не рассчитывай.

– Да не нужна мне прописка, ба, – заверила ее Алена. – Мне бы просто в агентство то попасть. И все.

Бабушка согласилась принять ее на неделю. Оплатила для Алены билет. Матери все она в самый последний момент рассказала. Какой был скандал – окна звенели! Мать орала, что Алена поедет в Москву только через ее труп. Но Алене опять повезло – в тот день отец получил зарплату и премию, у него была выпивка и королевская закуска – икра минтая, соленые огурчики, крабовые палочки, салат из дальневосточных водорослей, свежайший черный хлебушек.

– Пусть валит! – стукнул кулаком по столу отец. – Все знают, что эти ваши модели – шлюхи! А шлюхи много зарабатывают. Аленка будет нам деньги посылать.

– Совсем допился, ей тринадцать! – орала мать.

– Во-первых, почти четырнадцать. Во-вторых, малолетки стоят дороже.

Спустя сутки после этого разговора Алена уже сидела на крохотной кухне московской бабушкиной квартиры. Бабушка рассматривала ее с каким-то брезгливым любопытством, как таракана. И все время повторяла, что денег лишних у нее нет и что Алене лучше не рассчитывать на ее покровительство. Даже как-то обидно было. Все-таки бабушка родная, первая их встреча. Но Алена все равно была ей благодарна – приютила же, не бросила в беде родную кровь.

В модельном агентстве от Алены все пришли в восторг. Такое редко случается. Москва обесценивает девичью красоту – слишком уж много здесь девиц на разный вкус. Но внешность Алены показалась всем коммерческой и нестандартной. Редкое сочетание. Не просто изюминка, а модная странность, которую можно продать. Все говорили, что она похожа на кошечку – такие необычные высокие скулы и раскосые глаза.

Она не стала сразу говорить о своем бедственном положении. Представилась москвичкой из благополучной семьи. А уже когда фотографии для портфолио были сделаны (оплатила их бабушка), когда Алену забронировали для участия в показе мод, когда ей предложили прийти на кастинг и даже авансом пообещали снять в рекламе бальзама для волос, – тогда-то и пришлось извлечь из кармана этого порванного и фальшивого козырного туза.

Как ни странно, в агентстве отнеслись к ее ситуации с пониманием. К бабушке Алены пришел юрист, и они о чем-то долго беседовали на кухне. Потом бабушка звонила беспутной своей дочери, Татьяне, и кричала, что та свою жизнь испортила, а теперь и за девочку взялась. Были подписаны какие-то документы – Алена не вдавалась в подробности. В следующий раз в родной городок она вернулась только на похороны отца – спустя почти десять лет с того дня, когда самолет унес ее в Москву. Мать она сначала не узнала даже. Та как-то скукожилась, усохла, как отживший свое древесный гриб. Даже голос мамин стал чужим, хриплым и тусклым, теперь мать много курила. И запах стал чужим: от нее несло дешевым польским дезодорантом и крепким табаком. Чужая женщина сидела за поминальным столом напротив Алены и этим чужим голосом рассказывала ей о чужой жизни.