Московская Нана - [6]

— Да, только сейчас…

Клавдия порывисто отворила комнату Смельского и вошла в нее… Осмотрев беглым взглядом всю обстановку художника, она осталась очень недовольна всеми «голыми работами» его. И, сравнивая себя со всеми обнаженными женщинами, висящими по стенам и стоящими по мольбертам, она еще сильней убеждалась в своем превосходстве…

«Не стоит смотреть, — мысленно проговорила молодая девушка. — Неужели у такого красавца не нашлось более „талантливого“ тела?.. Удивляюсь! А вот, кажется, и сам он изображен, почти без тканей, на картине: „Любимый раб Мессалины“. Какой восторг!.. У Мессалины губа была не дура! Какой профиль! Грудь! Мускулы!»

— О, я с ума сойду, — закричала она вне себя, — если я сегодня не увижу его!

Рассматривая обстановку художника, Клавдия и не заметила, что дверь комнаты то отворяется, то притворяется.

Оказывается, Смельский возвратился зачем-то домой. Удивленный, что в его комнате кто-то есть, он слегка полуотворил дверь и, увидев молодую девушку, восхищающуюся «эскизом» с него одной знаменитости, не смел войти в свою «хату». Как художник, он был поражен внешностью «бойкой» девушки.

— В натуре она еще лучше, — прошептал про себя юноша, — вакханка, настоящая вакханка! О, что бы я дал, если бы она согласилась позировать передо мной! Но нет, разве это возможно!

В это время Клавдия, полюбовавшись на изображение «красавца», подошла к двери и, отворив ее, натолкнулась на Смельского.

— Простите за мое любопытство, — просто сказала художнику Клавдия, — передо мной, кажется, сам хозяин? Позвольте познакомиться. Надеюсь, вы на меня не рассердились?

— Ах, что вы, что вы! — воскликнул сконфуженный Смельский. — Я очень рад…

— Ну, рады, не рады, — другой вопрос! — промолвила Клавдия и крепко, по-мужски, пожала ему руку. — А все-таки я и сейчас не уйду от вас и буду восхищаться живым рабом Мессалины.

И молодая девушка с вызывающей улыбкой посмотрела на художника.

Он еще более сконфузился от этого вольного обращения и не знал, что сказать ей в ответ.

— Какой вы тихоня, — продолжала со смехом Клавдия. — Занимаетесь такими «женскими» сюжетами и в десять раз скромней меня. Меня — что! Я сорванец, скромнее — красной девицы. Однако, ваши картинки я не одобряю: ни одной хорошенькой. Неужели у вас нет красивых женщин?

— Есть, — ответил тихо Смельский. — Но они ни за что не согласятся…

— Раздеться, — подсказала Клавдия, — какие глупости. Есть что скрывать! Хотите, я буду вашей натурой?

«Она шутит», — подумал художник.

— Что же, не хотите?! — воскликнула Клавдия. — Иль я не гожусь?!..

И страстно, тяжело дыша, она вплотную подошла к юноше.

— Вы смеетесь! — промолвил он.

— Я никогда не смеюсь, — сказала громко девушка. — Хотите, я сейчас разденусь… Осмотрите меня художественным взглядом! Что вы удивляетесь… смотрите так дико?.. Уж такая откровенная родилась. Извините!

— Я не смею об этом вас просить… Но еще вчера, когда нанимал у вас комнату, я увидал ваш портрет и…

— И что?.. Влюбились?..

— Да, как художник. Такую «вакханку» для моей картины трудно отыскать. Я мечтал познакомиться с вами и упросить вас впоследствии…

— Как вы пышно выражаетесь: «впоследствии». Я и сейчас готова… Хотите, я разденусь?..

«Не сумасшедшая ли она?» — подумал художник, увидав, что, действительно, девушка, расстегнув корсаж у платья, стала снимать его…

— Что, не хороша? — промолвила Клавдия и легла совсем обнаженная на диван. — Заприте свою дверь, может кто-нибудь войти. А вас я не стыжусь: вы художник! Ну, рисуйте! Что же вы медлите?

Смельский, как загипнотизированный, застыл на месте. Такого красивого тела, такого страстного лица он никогда не видел. Стихийное плотское вожделение одержало победу над чистым стремлением к чистому искусству, и Смельский готов был броситься, убить, растерзать эту «красоту», насильно завладеть ею с первым пылом неизведанной еще страсти…

Клавдия прекрасно, по инстинкту, понимала его борьбу. Его искаженное от страсти лицо страшно возбуждало ее. Она совершенно обессилела, видя этого красивого как бога юношу, пожирающего ее безумными, очарованными глазами… Стоило только Смельскому быть смелее, и Клавдия без колебания отдалась бы ему, ему, которого она только что увидала…

Но юноша был так целомудрен, так робок, и это только спасло Клавдию…

Видя, что молодой человек в изнеможении опустился на кресло и скрыл свое пылающее, прекрасное лицо руками, Клавдия опомнилась и проговорила:

— Видно, первый блин — комом… Вы, кажется, сегодня не можете рисовать… Я буду одеваться… До следующего раза…

VI ПЕРВАЯ И ПОСЛЕДНЯЯ БЕСКОРЫСТНАЯ ЛЮБОВЬ

— Какая я бешеная, — говорила про себя Клавдия, идя в свою комнату. — Что он обо мне подумает? Но что делать, если в моих жилах течет такая страшная кровь… Милый, какой он простой, тихий! Его голос так и зовет куда-то… Он, очевидно, очень неглупый и развитой! Я с ним проговорила несколько часов… Они показались мне минутами… Понравилась ли я ему? Думаю, что да. Он просил меня, если можно, после обеда позировать. Я обязательно исполню его просьбу! Дни моей невинности, — и при этом она улыбнулась, — сочтены… Сегодня или никогда!..