Московская Нана - [29]

«Прислуга» хладнокровно подобрала остатки только что жившего и невыносимо страдавшего человека, и поезд тронулся.

С быстротой молнии разнеслась по станции весть о загадочной смерти молодой девушки… Любопытные, разгоняемые жандармами, толпились у трупа, но никто не знал «жертвы».

Вдруг дикий вопль огласил платформу и замолк. Это был вопль музыканта, узнавшего в обезображенном трупе свою невесту.

Возвратившись после «совместного купания», он узнал, что его искала Надя, и ясно сознавая, что это неспроста, бросился, даже не простившись с Клавдией, на станцию.

Но судьба страшно наказала его за невольную и «болезненную» измену горячо любимой невесте: он увидал только ее холодный, обезглавленный труп!

Отчаянье юноши было так сильно, что разум его на мгновение помутился: он кричал, бился головой о стол, где лежало драгоценное тело…

Дошли в тот же вечер слухи о гибели Нади и до Льговской, но «вакханка» и глазом не моргнула… Только злоба еще более затуманила ее… Она даже завидовала подруге, что та имела силу воли успокоиться. Угрызения совести за это невольное убийство Мушкиной не мучили ее… Клавдия, конечно, догадалась, что Надя подсмотрела их купание, и совершенно не жалела несчастную невесту.

— Вольно же ей было, — успокаивала себя «вакханка», — следить за своим нареченным! Если боялась меня, так зачем его было посылать «за результатом счастья»? Боже, как это все глупо! Губить себя из-за того, что мальчишка не мог устоять пред красотой… Для чего же она, спрашивается, дана, если не на это… Какая беда, подумаешь, что он изменил ей под влиянием моих чар?.. Нет, тут не любовь играет роль, а оскорбленное женское самолюбие, что я, мол, хуже ее! А как это, помилуйте, возможно!..

С этими «логичными мыслями» Клавдия спокойно уснула. Она спала так глубоко, как никогда… Она даже снов не видела…

А в то время отчаянно бился в безумном припадке жалости, угрызения совести перед трупом своей злосчастной невесты «случайный» любовник Клавдии.

XIV ВОЗМЕЗДИЕ

Прошло две недели… Клавдия уже стала забывать «пустую» катастрофу… К ней приехала погостить со своими «крошками» Елишкина. «Литераторша», вручив своих «отродий» одной из многочисленных прислуг Клавдии, всецело отдалась в распоряжение Льговской. Она присутствовала даже при ее поклонниках…

По вечерам они ходили вместе то на круг, то в Кунцевский жалкий, бутафорский театр.

Елишкина отдыхала в обществе Клавдии от фарисейских слов и мыслей своего супруга и его друзей, «лже-либералистов». Она была даже не прочь завести легонькую интрижку «для породы» своих будущих наследников, так как родившиеся от ее собственного благоверного не удовлетворяли даже самым скромным требованиям.

Молодая дамочка вполне и утолила бы свой не особенно «глупый» каприз: приезжавший недавно и ночевавший у Клавдии ее опальный «повышенно-ценный» любовник Наглушевич обещал привезти с собой через три дня к Льговской декадента Рекламского, который чем-ничем, а дородством уже бесспорно отличался! Однако, Наглушевич явился, а поэта с ним не было… Искание «новизны» увлекло его куда-то за пределы Москвы.

— Декадент растаял, — заявил барыням фельетонист, — и на том месте, где он «расплывался», осталось грязное пятно…

На другой день после отъезда фельетониста Клавдия, бледная и усталая от денежных объятий, сидела на балконе со своей подругой Елишкиной, занимаясь питьем вечернего чая…

Товарки мирно разговаривали о том и о сем. Елишкина, по обыкновению, костила своего мужа.

Вдруг из-за угла пустынной дачи предстала перед Клавдией какая-то нелепая и странная фигура… На плечах субъекта висела поношенная разлетайка, на ногах были надеты какие-то рыжие баретки или, как их называют, «босовики», на голове не было шляпы. Вьющиеся черные волосы живописно обрамляли высокий лоб, и вообще «гость», несмотря на явно ненормальный вид, на воспаленные, бегающие глаза, был очень красив.

— Не узнали? — глухим голосом сказал он. — Я пришел к вам отдохнуть…

Клавдия пристально посмотрела на молодого человека и сейчас же узнала его.

Это был несчастный жених Нади Мушкиной.

— Я принес к вам с Надиной могилки поклон, — говорил он тихо и пока вполне нормально. — Далеко она, голубушка, и у меня никого не осталось на свете, кроме вас да еще одного приятеля!..

И музыкант загадочно показал на левую сторону груди.

После смерти Нади юноша совсем сошел со сцены жизни, скромную роль в которой он честно играл… Беспробудное пьянство для заглушения угрызений совести и сопряженный с «выпивкой» разврат окончательно надорвали хрупкий организм музыканта: он совершенно пал нравственно и физически заболел. Не отдавая себе отчета, он, забыв про прежнюю свою щепетильность к безнравственности, кутил и развратничал на «шальные» деньги, данные ему после выигрыша на Дерби «вакханкой» для передачи их Наде. Юноша прекрасно сознавал, что это проклятые деньги, что они в крови, и все-таки кутил на них, пока их все не спустил и не заразился страшной болезнью…

— Мне вас нужно видеть наедине… Я прошу вас утешить меня! — умоляюще и вместе с тем властно сказал вновь «случайный» любовник Клавдии.

— Идемте ко мне, — нерешительно промолвила Льговская. Музыкант ей внушал непонятный ужас, но «Нана» давно уже перестала всего бояться.