Московия. Легенды и мифы. Новый взгляд на историю государства - [159]

После отъезда послов вашего королевского величества прежде всего тиран поразил секирою Третьяка, брата Висковатого, вымучив у него деньги. Жена его также была схвачена, и тиран приказывает привести ее к себе. Она пала ему в ноги; он велел поднять ее, говоря: «Встань, взгляни на меня», при этом он сбросил плеткой шапку, которую та надела на голову, и спросил женщину, чья она дочь, из какого семейства родом. Та указала, чья она дочь. Выслушав это, он поднял руку и дал знак телохранителям. Те без всякого промедления совлекли с несчастной одежды и обнажили ее, а один, привязав веревкой и сев верхом, волочит ее к реке и топит там.

Знатный муж Федор Башкин был брошен в тюрьму за Евангелие Христово. Когда тиран узнал это, то велит привести его к себе, упрекает за лютеранство и обещает дать ему многое, если тот пожелает отказаться от исповедания евангельского учения. Тот сказал в ответ: «Великий князь, я не забочусь об этих временных благах и приношу тебе благодарность за эту щедрость и милость. Но нам надлежит больше заботиться о той вечной жизни, которую уготовил сын божий верующим в него. Это заслуженно должна быть главная из забот. Я также предпочел бы тысячу раз умереть, чем из-за этих преходящих благ потерять вечные». По внушению сатаны тиран велит убрать его и говорит: «Раз ты приемлешь учение евангельское, то пойдешь в огонь». Его велено было вывести из Кремля, посадить в деревянную клетку и сжечь.

Далее, чем грязнее и бесстыднее ведет себя кто-нибудь за столом тирана, тем является он за это ему более угодным и приятным. У тирана были слуги, два родных брата Гвоздевы. Один занимал должность начальников двора, но уже скончался от моровой язвы после отъезда послов вашего королевского величества. Другой же исполнял обязанности спальника князя Московского и часто имел обычай потешаться и шутить за столом до такой степени неблагородно и бесстыдно, что от этой грязи и срама непристойно и писать об этом. Однажды, когда он особенно прибегал к шуткам чрезмерно постыдного и грязного рода, тиран велит ему отойти от стола. Когда он удалился от стола, тем временем принесли кипящую капусту. Тиран снова велит позвать его обратно и подойти ближе к себе. Как только тот подошел и наклонил голову к земле, тиран, обливает ему голову этой кипящей капустой. Тот кричит от боли: «Помилуй ради Бога, величайший царь» — и хочет удалиться от стола. Но тиран, вытащив ножик, хватает Гвоздева за руку и пронзает ножом. Тот, уязвленный полученной раной, падает на землю. Стоящие рядом поднимают его и выносят на двор. Тиран, правда поздно, начал раскаиваться в своем поступке, что он пронзил несчастного, позвал врача и велел ему заботиться о нем. Врач, желая лечить, находит его уже мертвым. Он возвращается к тирану, и тот снова просит полечить несчастного. Врач ответил: «Бог на один раз вложил душу человеку, а он лично, раз душа покинула тело, никоим образом не может призвать ее обратно в тело». Тиран, махнув рукою, говорит: «Так пусть убирает его дьявол, раз он не пожелал ожить».

Братской любви у них нет никакой; взаимная привязанность и расположение пропали. Братья преследуют друг друга взаимно с озлобленной ненавистью, клевещут, возводят ложные обвинения пред тираном. Сын восстает на отца, отцы в свою очередь на сыновей. Редко можно слышать у них приятельский разговор, до такой степени чуждаются они товарищества, общения, друзей, всех. И при дворе тирана были два брата, один из которых, несколько более бесстыдный, играл роль шута, другой считался в числе знати. По чистой случайности среди завязавшихся разговоров старший брат в шутку назвал упомянутого шута его отцовским именем Оболенский. Тот в негодовании на это имя (с тех пор как он был приписан ко двору тирана, он изменил и презрел дедовское и отцовское имя и велел называть себя Прозоровским) пожаловался на обиду тирану, что брат якобы поносит его честь, называя его отцовским именем. Тиран отсылает обоих к суду бояр для разбора дела. Шут, как это было у него в обычае, приводит с собою медведя и там же, на суде, пред судьями выпускает медведя на брата. Дикий медведь с врожденной ему свирепостью стал рвать и терзать человека когтями. Упомянутые судьи начали бить медведя кулаками и палками, пока тот не отпустил его. Меж тем, когда медведь отходил, прибегает шут и взрезает ножом икру ноги поверженного брата, а кровью, которая обильно хлынула из раны, мажет пасть зверя. Медведь, отведав человеческой крови, приходит в ярость, снова нападает на человека, схватывает его, валит, терзает. Наконец, шут, по чувству сострадания, попытался вырвать брата из пасти медведя, но уже не мог оттолкнуть бешеного зверя, и этот медведь протащил несчастного в другие палаты, где обычно принимают посланцев государей. Желая вознаградить и поправить это из ряда вон выходящее бесчестие, брат-шут препоручает растерзанного и измученного вниманию тирана, и пострадавший записан был в число придворных тирана.

Как вел себя тиран в день св. пророка Илии, после отъезда послов вашего королевского величества, в отношении к польским пленным, которых держал заключенными в городе Москве, в трех башнях. Когда уже начался обед, после второй перемены, тиран вскакивает из-за стола с криком: «Эйя, Эйя» — и велит всем следовать за ним. Устремляются из дворца в рассыпную все телохранители и придворные и еще 1500 конных стрельцов и наперерыв следуют за тираном. Достигают они двора Петра Серебряного, предводителя московских войск. Тиран посылает Малюту, чтобы силком вытащить Серебряного из хором. Малюта неукоснительно исполнил это и вывел несчастного на двор палат и там отрубил голову самому Серебряному и его слуге, пленному литовцу, последовавшему за господином. На другую улицу города тиран послал конюшего, по имени Булата, к одному знатному мужу, жену которого год тому назад он велел повесить пред дверьми. Ему также отрубают голову. Виновники убийства приносят головы обоих к тирану со словами: «Великий князь, исполнено, как ты приказал». Тот, ликуя, восклицает: «Гойда, гойда!», и остальная толпа палачей вторит его возгласу.