Московия. Легенды и мифы. Новый взгляд на историю государства - [132]

Болотников же перешел из Калуги в Тулу, где соединился с «царевичем Петром» и другими своими приспешниками.

Понесенная неудача заставила Шуйского бросить все силы на продолжение борьбы. Он собрал стотысячное войско и 21 мая выступил во главе его «на свое государево и великое земское дело», как оповещалось об этом в грамотах патриарха. Сидевшие в Туле «воры» вышли против него под начальством князя Телятевского и обрушились в количестве 30 000 человек на левое крыло царской рати, но после упорного боя на реке Восме близ Каширы были 5 июня наголову разбиты и бежали обратно в Тулу. За ними следом шел Шуйский. Под Тулой произошло новое сражение, удачное для царских войск, и все «воры» — Болотников, Шаховской и «царевич Петр» — вынуждены были обороняться в осажденном городе. Это, конечно, был успех Шуйского. Осажденные опять начали испытывать нужду в продовольствии и стали слать гонцов к Молчанову и к старой пани Мнишек в Польшу, чтобы они прислали скорей какого-нибудь Лжедмитрия для спасения их дела. Шуйский же спешил жестоко наказать все восставшие против него города, занятые теперь его войсками: «…по повелению царя Василия татаром и черемисе велено украинных и северских городов и уездов всяких людей воевать и в полон имать и живот их грабить за их измену и за воровство, что они воровали, против Московского государства стояли и царя Василия людей побивали». Кто хотел сохранить свое добро от разорения, должен был просить о выдаче ему особой охранной грамоты. Вместе с тем царские воеводы, по приказанию Шуйского, всех взятых в плен осуждали на казнь, иногда их целыми тысячами «сажали в воду».

Такая беспощадная жестокость со стороны Шуйского заставляла, конечно, сидевших в Туле «воров» сражаться с отчаянной храбростью. Только в октябре 1607 года царским войскам удалось взять Тулу, и то благодаря хитрости боярского сына Кравкова. Он посоветовал затопить город, устроив ниже ее запруду на реке Упе. Это оказалось действенным средством. Вода начала заливать город и отрезала его от всех окрестностей; скоро настал страшный голод, и Болотников с лже-Петром вступили с Шуйским в переговоры. Тот обещал им помилование, и бунтовщики сдались ему. 10 октября Иван Болотников приехал в царский стан, стал перед Василием Ивановичем на колени, положил себе на шею саблю и сказал ему: «Я исполнил свое обещание — служил верно тому, кто называл себя Дмитрием в Польше, — справедливо или нет, не знаю, потому что сам я прежде никогда не видывал царя. Я не изменил своей клятве, но он выдал меня, теперь я в твоей власти, если хочешь головы моей, то вот отсеки ее этой саблей, но если оставишь мне жизнь, то буду служить тебе так же верно, как тому, кто не поддержал меня». Шуйский не внял этим словам и нарушил свое обещание помиловать сдавшихся: Болотников был сослан в Каргополь и там утоплен; лже-Петр погиб на виселице, князь же Шаховской, «всей крови заводчик», отделался ссылкой на Кубенское озеро, а Телятевский, кажется, был только подвергнут опале.

Что до людей, взятых в Туле царскими войсками, то с ними поступили различно: казавшиеся наиболее опасными были утоплены, а те, у которых отыскались прежние господа, возвращены им по старым крепостным записям. Всем дворянам и боярским детям царской властью было разрешено взять военнопленных себе на «поруки», то есть, другими словами, брать их себе в кабалу. Таким образом, холопы, бежавшие в поле и приставшие к шайкам разных атаманов в поисках лучшей доли, вернулись опять к своему прежнему состоянию. Лучше других было положение тех «тульских сидельцев», которые сами добровольно целовали крест царю Василию и выдали своих военачальников. Их оставили на свободе и отпустили восвояси. Но куда могли идти эти голодные и бездомные люди? Они вновь потянулись в свои же украинские места с тем, чтобы тотчас же, при первом подходящем случае, поднять вновь восстание.

Взяв Тулу и казнив Болотникова и лже-Петра, Шуйский торжествовал полную победу. Полагая, что со смутой покончено, и не придавая значения Северской Украине, он не послал свои войска, по словам современника, под «Путивль, под Бренеск и под Стародуб… пожалев ратных людей, чтоб ратные люди по-опочинули и в домех своих побыли». Это была, как увидим позже, крупная ошибка.

Таким образом, взятие Тулы Шуйский признал как окончательное торжество над врагами и не считал нужным делать побежденным какие бы то ни было уступки: крепостной порядок не только оставался в прежней силе, но получил еще большую непреложность.

Прибыв в Москву, Василий Иванович отметил 7 января 1608 года благополучное окончание похода и подавление смуты браком своим с княжной Марией Петровной Буйносовой-Ростовской.

А между тем в это время в пределах Московского государства уже находился новый самозваный царь Дмитрий, появления которого так страстно ждали многие.

Не в добрый час и не тот человек взял российский скипетр в свои руки. Не было у Шуйского ни государственного ума, ни поддержки бояр и армии. С самого начала его откровенно слабое царствование грозило ввергнуть Россию в пучину бед. Тревога чувствовались повсюду. Народ выходил из повиновения. В его сознании, потрясенном быстрым чередованием царей, откладывалось определенное вольнодумство и шатание в мыслях. Дисциплины не было. На этой почве вполне логичным было явление нового самозванца.