Московия - [127]

Ваша светлость в своих верительных грамотах вменяют московиту титул императора всея Руссии, чего никогда не изволил делать цесарь Максимилиан, да и сейчас, мне кажется, не стоит этого делать, а писать ему как государю Руссии и великому князю владимирскому, московскому и прочая. Наконец, Ваша светлость говорит «нашему старшему», что мне крайне не нравится, ибо великий князь так возгордится и вознесется, что впредь будет тем меньше считаться и брать в расчет Вашу светлость. Если, таким образом, Ваша светлость пришлет новые верительные грамоты или прикажет еще что-нибудь, то все исполню.

Магистр ливонский, который был под магистром прусским, граничит с литовцем и московитом, имея многочисленную тяжеловооруженную конницу. Он станет искать как ему теперь быть. Возможно, он соединится с кем-либо из них, то есть Литвой или Россией, и сделает эту сторону более неуступчивой. Я не могу не сказать об этом, чтобы по долгу верноподданного предупредить о том Вашу светлость.

Сим нижайше препоручаю себя Вашей светлости. Из Буды, 3-го числа по Рождестве Христовом, в лето 1525-е.

Вашей светлости верноподданнейший слуга

Сигизмунд Герберштейн

Письмо императора Карла I эрцгерцогу Фердинанду по поводу посольства в Руссию

«Карл, избранный император римский, а также король Германии, Испаний и проч»:

Карл V, император Священной Римской империи, 1548 г.

С картины Тициана 1548 г.

Карл, Божией милостью избранный император римский, присно Август, а также король Германии, Испаний, обеих Сицилий, Иерусалима и прочая — Светлейшему государю господину Фердинанду, инфанту Испании, эрцгерцогу Австрии и прочая, брату нашему дражайшему желаем здравия и непрерывного умножения братской любви.

Светлейший государь, дражайший брат, поручения, данные Вашей светлостью нашим общим послам к государю русскому, так как нет более ничего, что в этом деле можно было бы еще пожелать, мы совершенно одобряем и подтверждаем. Нам также не меньше по нраву и сами послы, как высокородные, так и украшенные собственными добродетелями и выдающимися душевными качествами, имеющие чрезвычайный опыт в делах такого рода, и то, что один из них был облечен честью такого же посольства при прежнем цесаре Максимилиане, господине и деде нашем, блаженной памяти, и будет исполнителем всего того, чего мы добиваемся этим русским союзом и предприятием, и заложит самые основы его; не говоря уже о том, что никто не может превзойти его, Герберштейна, в этом, даже сравниться с ним никто не может, из чего следует, что мы не сомневаемся в успехе всего, что Ваша светлость так глубоко, с таким знанием и точностью обдумала и взвесила.

Итак, возвращаем ему наши на сей случай полномочия, составленные соответственно его соображениям; в них мы не изменили ничего, кроме единственного пункта, который, будучи прибавлен к инструкции, перемещает сюда всю суть и весь смысл посольства; мы предпочли его изъять, полагая его не особенно необходимым, иначе этим мы могли бы дать договаривающимся сторонам возможность проникнуть в тайны нашей души и наших замыслов, которые следует внести в инструкцию значительно более размыто и предоставить в большей степени переговоры о них верности и находчивости послов в зависимости от положения дел и вещей и его изменений.

Прочее же, о чем желала знать Ваша светлость: надо ли начинать дело и переговоры обо всем с польским королем или московским князем либо одним из них только по заключении мира между ними или даже если он будет отвергнут и безнадежен — то желаем полностью препоручить и предоставить это глубокой мудрости и благоусмотрению Вашей светлости, дабы она могла все свободно взвесить, распорядиться, действовать и исполнить, как то представится наиболее благоприятным и разумным для нас обоих и для наших здесь всех дел в рассуждении самого дела, времени и места. А нам это будет в равной степени по нраву и желательно, как и Вашей светлости. Здравия и всевозможных успехов Вашей светлости.

Дано в городе нашем Толедо, в 10 день января, в лето Господне 1526-е, а цесарства нашего римского — 7-е.

Ваш добрый брат Карл

Донесение барона Герберштейна и графа Нугарола эрцгерцогу Фердинанду о переговорах в Венгрии

Светлейший и могущественнейший государь и проч., нижайше препоручаем себя и проч.

Мы нашли, что необходимо сообщить Вашей светлости по порядку все, что до сих пор сделано нами по поручению Цесарского величества и Вашей светлости. Отправившись сюда 22 декабря, мы прибыли в Буду накануне Рождества Господня. Но так как следующий день был праздничным, мы не хотели искать аудиенции у Светлейшего короля венгерского, а на следующий день мы были у Светлейшей королевы, сестры Вашей светлости, которую приветствовали от вашего имени, и сообщили ей о деле, которое нам предстоит обсудить с названным Светлейшим королем, и одновременно просили, чтобы он отпустил нас как можно скорее.

На следующий день Светлейший король прислал своего советника Турсона, чтобы он проводил нас на аудиенцию к королю, явившись на которую, мы, после обычных приветствий, объявили все, что поручили нам Ваша светлость, что оказалось весьма по нраву Королевскому величеству, в особенности потому, что Цесарское величество и Ваша светлость делают это к вящему благу его самого. Они ответили, что король пошлет к нам советников, чтобы мы обсудили с ними это дело. Затем к нам явились трое из его советников: почтеннейшие епископы эгерский и веспремский и гофмейстер Корлацкий; и поскольку они подозревали, что Цесарское величество и Ваша светлость отправили нас в Московию не только ради этого мира, но чтобы под этим предлогом обсудить что-либо более секретное, — ведь к тому же они слыхали, что князь московитов просил у цесаря королевской короны, — то поэтому они спросили, идет ли речь о мире либо о перемирии. Наконец, просили сообщить им, о чем говорили с цесарем те московские послы.