Москаль - [17]

Сначала было просто стыдно. Потом стала зарождаться непонятная, смутная ярость. И сразу же — огромное облегчение. Судьбоносное заседание завершилось, и члены правления потянулись к выходу. Ни у кого не было озабоченного или недовольного лица. При этом никому не пришло в голову лезть к новому шефу с прощальным рукопожатием. Даже Кечину. Оставалось надеяться, что так было заведено в обиходе начальника прежнего. Или это вообще, так сказать, принятая манера поведения после подобных заседаний. В противном случае это щелчок по носу. Хорошо бы как–нибудь остроумно отреагировать, но ничего в голове не рождалось. Чтобы просто оставить за собой хоть какое–нибудь последнее слово, Дир Сергеевич пискнул:

— Александр Иванович, а вас я попрошу остаться.

Елагин кивнул и остался. Снова сел к столу. Глядя внимательно ему в глаза, Дир Сергеевич спросил, дергая щекой:

— Как вам процедура?

— По–моему, все прошло хорошо, — ответил майор, стараясь попутно понять, зачем задается этот вопрос.

«Наследник» коротко порылся в бороде.

— А по–моему, эти господа не принимают меня всерьез! — Ему очень хотелось, чтобы его опровергли. Это не сгладило бы боль от пережитых минут унижения, но ему хотелось, чтобы майор хотя бы попытался.

Елагин все еще не понимал, в чем смысл разговора. Ему отнюдь не показалось, что новый шеф был чем–то уязвлен только что. Сидел, молчал, колко поглядывал. Обычное поведение человека, который пока не начал ни в чем разбираться. Что ему надо? Неужели сдержанность нового шефа — иллюзия и в его бородатой башке роятся идеи?! Не хотелось бы. Майор тоже начал немного нервничать. Ему не нравились непрозрачные ситуации.

— Понимаю, я для них пустое место. Но знаете что, Александр Иванович, я собираюсь их всех разочаровать.

Господи, только этого не хватало!

— Я могу помочь? — попробовал перевести все в шутку майор.

Дир Сергеевич остался серьезен, даже угрожающе серьезен.

— Я на это очень рассчитываю.

— Не подведу, — почти по–пионерски ответил майор.

— Попьем завтра чаю, — сказал «наследник» заговорщицки. — Тут есть новое местечко «Харбин». Рекомендую. В двенадцать.

Майор пожевал губами:

— А почему не на фирме? Почему не у вас?

«Наследник» в этот момент пытался определить, из какой дыры в его траченном коньяком сознании вылетело это название — «Харбин»? Никогда он там не бывал, лишь мельком видел затейливую вывеску. Но нельзя же было во всем просто так признаться.

— Не хочу, чтобы нас видели вместе.

Елагин удалился, озадаченный. Брат Аскольда, оказывается, вздорен не только в пьяном, но и в трезвом виде.

6

Вечер Дир Сергеевич провел в тревожном одиночестве. Супруга прислала эсэмэску: «Я у Алевтины». Несчастная, одинокая, не слишком здоровая подруга — идеальный объект для жалоб замужней, успешной, практически счастливой женщины. Он тоже настукал ей сообщение, что все прошло хорошо.

Как всегда в первый после окончания короткого запоя вечер, все чувства спутаны, а все нервы — навыпуск. Он раз за разом воспроизводил в памяти сцену «коронации», и чем дальше, тем больше она его злила. Нет, конечно же эти вежливые денежные зубры его и в грош не ставят. И даже не очень вежливые. Но руку–то можно было пожать! Впрочем, тогда бы все узнали, что у него потные ладони. Это пройдет через пару дней.

Что делать с Елагиным? Зачем было ввязываться с ним в этот двусмысленный разговор? Теперь голым чаепитием не отделаешься. Вообще сочтет кретином. Послезапойная психика особенно мнительна и склонна изобретать неприятности и неприятелей. В другое время, в развесисто–пьяном или надежно–трезвом виде, Дир Сергеевич плюнул бы на все эти невнятные страхи и обиды и растер. Но не сейчас. Он тупо, бесталанно напрягся и начал сочинять какую–нибудь весомую причину для завтрашнего рандеву с майором. Чтобы Елагин, услышав его речь, ахнул и отвесил нижнюю челюсть. Потом можно будет не продолжать, замотать, но утвердить себя, как человека значительного — необходимо. Хотя бы в начале.

Всю ночь он ворочался в постели. Пару раз забредало в голову подлое и непонятно чье предложение: да тресни ты сто пятьдесят — и все, а завтра разберемся.

Просыпался в поту от страха, что сорвался.

Очередной раз проснулся от телефонного звонка — родственники из провинции! Только–только он начал успокаиваться и обретать реальный взгляд на свои отношения с майором Елагиным, как его снова полоснули по нервам. И из них закапал чистейший столичный яд.

Тетя Луша с Приколотного с сестрой соседки тетей Таней привезли лука на продажу три мешка. Стоят на перроне Киевского вокзала. Звонили Коле, звонили Клаве (мать братьев), его нет, а она хворает. Вывод: приезжай, Митя, помоги.

Ярость, охватившая Дира Сергеевича, была страшной, но абсолютно бессильной. Сколько раз он давал понять, что он очень плохой родственник. Выразительно комкал любой телефонный разговор с Приколотным, не откликнулся ни на одно предложение «погостить», всегда выразительно воротил морду, когда от встречи было не уйти (похороны и т.п.). И оказывается, все напрасно. Стоило Аскольду залететь в украинский застенок, как на голову Дира обрушивается весь брянский лук.