Моше и его тень. Пьесы для чтения - [16]
). Я тоже хочу быть убедительной… Чтобы все говорили – ах, какая же это убедительная козочка! (Хихикая, кружит по сцене). Ах, какая!.. Какая!.. Какая!..
Этингоф: Вернитесь, вернитесь!.. Зачем вы покинули наш уютный диван?.. Идите ко мне, и вы узнаете, что такое искусство убеждения, когда за него берется Этингоф!
Анна (останавливаясь): Я приду, приду… Но только сначала я должна рассказать вам про себя одну вещь… Вдруг вы не захотите, не захотите?..
Этингоф (протягивая руки): Гусеничка моя!
Анна (ускользая): Нет, нет!.. Сначала послушайте, что я вам расскажу… Потому что на самом деле, я всю жизнь была совершенно не убедительная, особенно в детстве, когда все время кажется, что тебя никто не принимает всерьез, несмотря на то, что ты стараешься кричать и смеяться громче всех, надеясь, что на тебя обратят внимание… (Опускаясь на диван). Ах, какой я была неубедительной, просто ужас!.. Но хуже всего было то, что я чувствовала себя совершенно пустой, словно внутри у меня ничего не было, – ни чувств, ни мыслей, ни настоящих желаний, а только эта ужасная пустота, у которой не было даже имени… Вот почему больше всего на свете я любила играть после дождя где-нибудь возле лужи, отыскивая в воде мокрые камешки и битые стеклышки, которые сверкали на солнце, как настоящие драгоценности и, кажется, могли хоть на время заполнить эту ужасную пустоту, которую я чувствовала… Вы понимаете, понимаете?
Этингоф: Если говорить откровенно, гусеничка моя, то в последнее время мне самому иногда кажется, что внутри у меня уже давно ничего нет.
Анна: Вот видите!.. И у меня тоже… А главное, я все никак не могла вспомнить, кто я такая? Откуда?.. Как будто кто-то не пускал меня в мою собственную память и все время нашептывал в уши какие-то глупости, вроде того, что из ничего ничего не бывает или что подобное тянется к подобному, как будто кто-то действительно мог когда-нибудь предоставить этому убедительные доказательства… (Понизив голос, почти шепотом). Но однажды я все-таки вспомнила… Вы понимаете?.. Я вспомнила.
Этингоф: Что?
Анна: Одну вещь… Может, вам это совсем не интересно, но однажды, когда я смотрела телевизор, я вдруг вспомнила, что когда-то давным-давно я была маленькой пластмассовой куколкой… Ну, знаете, таким маленьким голышом, меньше ладони… Мне и до этого часто снилось, что на самом деле, я – это совсем не я, а маленькая куколка, но я думала, что все это просто глупые сны, пока однажды не вспомнила, кто я такая на самом деле… Вы понимаете, понимаете?
Этингоф: Не может быть… Не может быть…
Анна: Что? Что?
Этингоф: Так значит, это ты?.. (Смеясь, протягивает к Анне руки). Нет, этого не может быть… Это ты? Ты?..
Анна: Что?.. Что?
Этингоф: Моя куколка… Моя маленькая куколка… (Смеется).
Анна: Твоя куколка?..
Этингоф (смеясь): Моя маленькая куколка, которую я потерял когда-то в парке… (Неожиданно всхлипнув, закрывает лицо руками).
Анна: Значит… Значит… Это ты?.. Ты?
Этингоф: Да, да… Это я, это я… Мне было тогда пять лет, и шел снег… Ты помнишь? Помнишь?
Анна: Не может быть… Неужели, это ты?
Этингоф: Это я, это я… Помнишь?…Шел снег, и было уже совсем темно… Я сидел на санках, и моя няня тащила меня по этому снегу… Мне кажется, у меня все помутилось в голове… Иди сюда… Мне надо посмотреть… Покажи мне, покажи…
Анна: Что? Что?
Этингоф: Вон там… там… Да повернись же… Еще, еще… А теперь подними платье…
Анна: Мне кажется, это будет не совсем прилично.
Этингоф: К черту приличия… Там, на левом бедре, у тебя должен быть штампик… Такой маленький… Шестигранный… С буковками.
Анна: Боже мой!.. Откуда ты это знаешь?.. Это невероятно, невероятно!.. Я родилась с этим маленьким штампиком…
Этингоф: Боже мой!.. Это ты! Ты!.. Я сейчас умру. Умру!.. Там были такие маленькие буковки… Буковки и еще циферки…
Анна: Да, да… Там написано, написано…
Этингоф (быстро): Подожди, я скажу сам!.. Там было написано ГОСТ и еще циферка пять, циферка шесть и циферка девять…
Анна: Ах! (Опускается на стул, прижимая руки к груди, негромко). Не может быть!
Этингоф (опускаясь на диван, негромко): Не может быть…
Долгая пауза. Этингоф и Анна смотрят друг на друга.
Этингоф (негромко): Я так и знал… Стоило тебе войти, как я сразу подумал, что это ты.
Анна: Не может быть, чтобы сразу.
Этингоф: Почти, почти… Я подумал, какое знакомое лицо.
Анна: Зачем же тогда ты хотел меня выгнать, если знакомое?
Этингоф: Гусеничка моя!.. Ну, зачем, зачем нам вспоминать теперь какие-то недоразумения?.. Лучше давай вспомним что-нибудь приятное… Ты ведь не забыла?.. Была зима и нянька везла меня на санках, а я держал тебя в своей руке, чтобы ты не замерзла… Господи! С тех пор прошло столько лет, а я вижу все, как будто это было только вчера…Снег. Фонари. Скрип санок.
Анна: И этот противный карман, где была целая куча крошек!
Этингоф: И где я заворачивал тебя в носовой платок, потому что ты была совершенно голая!
Анна: Представляю себе, как ты радовался.
Этингоф: Не скрою. Зачем?.. Ты будила во мне фантазии… (Поспешно). Но не такие, не такие… А воздушные, воздушные.
Анна: Интересно, почему все мужчины говорят всегда одно и то же?
Этингоф: Не все, не все!.. Только один я и больше никто… Ну, подумай сама, радость моя, разве кто-нибудь любил тебя сильнее, чем я?.. А как я страдал?.. Как я страдал в разлуке! Один. Лицом к лицу с этой ужасной Фридой Марковной, так что даже ангелы, пролетая надо мной, говорили – о, этот бедный, бедный, бедный Этингоф!
Кажущаяся ненужность приведенных ниже комментариев – не обманывает. Взятые из неопубликованного романа "Мозес", они, конечно, ничего не комментируют и не проясняют. И, тем не менее, эти комментарии имеют, кажется, одно неоспоримое достоинство. Не занимаясь филологическим, историческим и прочими анализами, они указывают на пространство, лежащее за пространством приведенных здесь текстов, – позволяют расслышать мелодию, которая дает себя знать уже после того, как закрылся занавес и зрители разошлись по домам.
"Современная отечественная драматургия предстает особой формой «новой искренности», говорением-внутри-себя-и-только-о-себе; любая метафора оборачивается здесь внутрь, но не вовне субъекта. При всех удачах этого направления, оно очень ограничено. Редчайшее исключение на этом фоне – пьесы Константина Поповского, насыщенные интеллектуальной рефлексией, отсылающие к культурной памяти, построенные на парадоксе и притче, связанные с центральными архетипами мирового наследия". Данила Давыдов, литературовед, редактор, литературный критик.
Роман «Мозес» рассказывает об одном дне немецкой психоневрологической клиники в Иерусалиме. В реальном времени роман занимает всего один день – от последнего утреннего сна главного героя до вечернего празднования торжественного 25-летия этой клиники, сопряженного с веселыми и не слишком событиями и происшествиями. При этом форма романа, которую автор определяет как сны, позволяет ему довольно свободно обращаться с материалом, перенося читателя то в прошлое, то в будущее, населяя пространство романа всем известными персонажами – например, Моисеем, императором Николаем или юным и вечно голодным Адольфом, которого дедушка одного из героев встретил в Вене в 1912 году.
Патерик – не совсем обычный жанр, который является частью великой христианской литературы. Это небольшие истории, повествующие о житии и духовных подвигах монахов. И они всегда серьезны. Такова традиция. Но есть и другая – это традиция смеха и веселья. Она не критикует, но пытается понять, не оскорбляет, но радует и веселит. Но главное – не это. Эта книга о том, что человек часто принимает за истину то, что истиной не является. И ещё она напоминает нам о том, что истина приходит к тебе в первозданной тишине, которая все еще помнит, как Всемогущий благословил день шестой.
Автор не причисляет себя ни к какой религии, поэтому он легко дает своим героям право голоса, чем они, без зазрения совести и пользуются, оставаясь, при этом, по-прежнему католиками, иудеями или православными, но в глубине души всегда готовыми оставить конфессиональные различия ради Истины. "Фантастическое впечатление от Гамлета Константина Поповского, когда ждешь, как это обернется пародией или фарсом, потому что не может же современный русский пятистопник продлить и выдержать английский времен Елизаветы, времен "Глобуса", авторства Шекспира, но не происходит ни фарса, ни пародии, происходит непредвиденное, потому что русская речь, раздвоившись как язык мудрой змеи, касаясь того и этого берегов, не только никуда не проваливается, но, держась лишь на собственном порыве, образует ещё одну самостоятельную трагедию на тему принца-виттенбергского студента, быть или не быть и флейты-позвоночника, растворяясь в изменяющем сознании читателя до трепетного восторга в финале…" Андрей Тавров.
"По согласному мнению и новых и древних теологов Бога нельзя принудить. Например, Его нельзя принудить услышать наши жалобы и мольбы, тем более, ответить на них…Но разве сущность населяющих Аид, Шеол или Кум теней не суть только плач, только жалоба, только похожая на порыв осеннего ветра мольба? Чем же еще заняты они, эти тени, как ни тем, чтобы принудить Бога услышать их и им ответить? Конечно, они не хуже нас знают, что Бога принудить нельзя. Но не вся ли Вечность у них в запасе?"Константин Поповский "Фрагменты и мелодии".
Мы можем общаться с Богом! Какая потрясающая истина! Но это только начало. Его воля в том, чтобы наши взаимоотношения становились все более близкими и глубокими. Он сказал, что хочет открыться нам в любви, славе и святости. И поскольку Сам Бог бесконечен, то и развитию отношений с Ним также нет предела. Эти отношения не только с одним, каким-то особенным человеком, Бог приглашает в общение и желает говорить с каждым верующим. Книга "Чудо общения с Богом" – реальная помощь тем, кто хочет жить в каждодневном общении со своим Творцом!
Мы каждый день сталкиваемся с узлами будь то шнурки, галстук или электрический шнур. Чтобы быстро и хорошо завязать необходимые узлы, следуйте нашим практическим советам и иллюстрированным схемам, которые помогут вам шаг за шагом научиться искусству завязывания узлов. В походах, на рыбалке, перед зеркалом или на кухне — узлы станут вашими лучшими друзьями в быту!
В этой книге рассказывается о тернистом пути писателя в наше время. Прочитав интервью и очерки, вы узнаете о трудностях и взлетах в творческой жизни сочинителя, о взаимоотношениях с издателями, о том, какую роль в творчестве играют предыдущие профессии автора.
История России, нашего Отечества, насчитывает более тысячи лет, и это богатая событиями история. Удержать в памяти каждую важную деталь невероятно сложно, но в этом поможет этот иллюстрированный справочник. Он предлагает вниманию читателя множество кратких, но емких статей, объединенных наглядным «каркасом» дат — опорных точек, по которым легко составить представление о той или иной исторической эпохе и ее героях. Речь пойдет не только о великих битвах, героических победах и трагических поражениях, но и о выдающихся открытиях мореплавателей и ученых, гениальных творениях писателей, художников и архитекторов, о замечательных личностях и простых людях.
Составлено гением. Для ангеловедов, читателей и потомков. Подсчитаны книжные буквы за четверть века, математический подход. Самая финальная версия от 28 декабря 2020 года.«Ты сам всё увидишь. Ибо блажен тот, кто способен видеть. И, разумеется, способен читать» (с). Андрей Ангелов.
– Бывают ли крокодилы добрыми? – Кто на самом деле победил на выборах президента в 1996 году? – Может ли в мозгу закончиться место для памяти? – Почему в пупках возникают катышки? – Каково было учиться в советской школе? Эти и другие вопросы задавали пользователи сервиса The Question, а мы в течение последнего года каждый день искали тех, кто даст ответы. В этой книжке 297 самых странных вопроса. Мы не гарантируем, что вы станете умнее, если прочитаете ответы на них, но, по крайней мере, о потраченном времени вы не пожалеете. Книга может вызывать острые приступы любопытства.