Моруроа, любовь моя - [95]

На другой день роль уговаривающих взяли на себя два высокопоставленных чиновника, один из которых, по фамилии Кастеллани, специально прилетел из Парижа. Но Моуди и его товарищи, выдерживающие голодовку уже восьмой день, стояли на своем. Военные врачи на Хао, регулярно делавшие анализы, начали серьезно беспокоиться за их здоровье и заявили, что необходим более квалифицированный уход, который может быть обеспечен только в государственной больнице в Папеэте. Военное командование, с самого начала настаивавшее, чтобы гражданские власти поскорее освободили его от них упрямцев, не замедлило воспользоваться превосходным медицинским предлогом и тотчас приказало отнести их на военный самолет, вылетающий в Папеэте.

Голодающие чуть ли не с грустью прощались со своими личными охранниками, к которым уже успели привязаться. Да и те долго стояли с печальным видом на аэродроме и махали вслед улетающему самолету. Генерала Пари де Боллардьера ожидало еще более роскошное и продолжительное путешествие. Его отнесли на другой самолет, который вылетел с единственным пассажиром через Мартинику в Париж! По прибытии генерала отвезли в госпиталь и особым правительственным постановлением досрочно проводили на пенсию…

Высшим представителем гражданской власти на Таити по-прежнему был губернатор Анжели, обожавший, как известно, прибегать к колониальному указу 1932 года, который позволял ему без всяких формальностей высылать неугодных лиц. И как только команда голодающих была доставлена в больницу в Папеэте, туда явился жандармский капитан с аккуратно оформленным документом, объявляющим их «персона нон грата», которые подлежали немедленной высылке. Капитан к тому же потребовал расписку, подтверждающую вручение документа.

Дэвид Моуди спокойно объяснил, что французским властям самим не терпелось залучить экипаж его судна в свою колонию, они даже насильно отбуксировали «Фри» на Моруроа. Так что >со стороны властей в высшей степени нелепо и непоследовательно теперь объявлять их нежелательными лицами. Ему в голову не придет принимать такую плохо продуманную бумагу, и лучше всего спрятать ее обратно в портфель. Столь неуважительное обращение с представителем власти было совершенной новостью для бедняги с капитанскими погонами, и. он вполне серьезно, даже с просительной интонацией начал объяснять, что это пахнет нарушением таких-то и таких-то параграфов закона. Но Моуди бил неумолим. Кончилось тем, что явился специальный посланец Парижа Кастеллани и гневно объявил, что их вы шлют без всяких церемоний. Если они сейчас же не прекратят голодовку. Весь этот сумбур убедил Моуди и его товарищей, что военные на Моруроа все еще не нашли их паспортов, и команда вновь потребовала, чтобы ей вернули «Фри».

В это время на Таити прибыл в сопровождении американского дипломата отец Моуди; не стесняясь в выражениях, оба дали понять Анжели, что захватывать и задерживать судно, зарегистрированное в США, — дело нешуточное. Очевидно, аналогичные представления были сделаны в Париже, потому что через несколько дней губернатор капитулировал, и военный самолет доставил отряд Дэвида Моуди (кроме беременной женщины, которая была уже на седьмом месяце, и ее мужа) на Моруроа.

Во время двух июльских взрывов судно было на крыто пластиковым чехлом — не очень надежная защита; далеко не все повреждения были толком исправлены. Но экипажу «Фри» так не терпелось возобновить патрулирование, что они махнули на это рукой и ограничились просьбой к военным обеспечить их провиантом, который и получили без промедления. В благодарность они исполнили все положенные для выезда формальности. Даже предъявили паспорта, спокойно достав их из тайника.

Надо думать, весь пиратский спектакль повторился бы перед очередным ядерным взрывом; но тут произошел взрыв в машинном отделении «Фри», от которого моторист получил сильные ожоги. Его переправили на новозеландское судно, которое, к счастью, по-прежнему курсировало в районе Моруроа за пределами опасной зоны. Поломка мотора не обескуражила остальных членов экипажа, хуже было то, что военные на Моруроа не потрудились отремонтировать неисправный руль. К тому же днище протекало сильнее прежнего. После долгих совещаний экипаж волей-неволей взял курс на Папеэте, единственную гавань в Восточной Полинезии, располагающую хорошо оснащенной верфью. Сразу после ремонта Моуди и его спутники намеревались вернуться к Моруроа.

Однако военные и губернатор Анжели продолжали следить за этими перипетиями отнюдь не с благожелательным интересом. И когда «Фри» 10 августа приблизилось к Таити, у границы двенадцатимильной зоны его ожидал крейсер с посланием от губернатора, содержащим категорический запрет заходить в Папеэте и все прочие порты Французской Полинезии. Чтобы проследить за соблюдением запрета, крейсер продолжал ходить вокруг «Фри». Однако ничто не мешало таитянам плавать за пределами двенадцатимильной зоны, и вскоре к «Фри» подошли на небольшом суденышке Сэнфорд и Теарики с добрым запасом провианта. А также с рабочими судоверфи, которые захватили необходимые материалы для починки мотора и руля. Ремонт затянулся, пришлось подвозить еще материалы и мастеров, а крейсер день за днем все ходил вокруг «Фри», так что у командира крейсера и у матросов началось головокружение. Военное начальство было вне себя от ярости: ведь крейсер был ему нужен для других целей. В частности, тля того чтобы отогнать еще одного незваного гостя, явившегося в эти дни. Канадец Дэвид Мактэггерт, чье судно «Гринпис» таранили в 1972 году, пришел на новом «Гринписе» с мини-командой из двух девушек. В конце концов власти послали другой крейсер для захвата «Гринпис II». Участники абордажа были явно не в духе и сбили Мактэггерта дубинками с ног, причем один удар пришелся ему по глазу. Весть о новом грубом нападении обошла мировую прессу и привела к еще более бурным демонстрациям в Канаде, Новой Зеландии и Австралии.