Моруроа, любовь моя - [112]

Этот обычай передачи ребенка в дружескую, но не обязательно биологически родственную семью и усыновления его ею широко известен у многих народов и описан этнографической наукой под названием «аталычество» (от «аталык», тюрк. — воспитатель), подробнее всего для кавказских и скандинавских народов и как раз полинезийцев.

Даниельссоны обеспечили Роберту хорошее образование: он окончил школу в Новой Зеландии, курс социологии при Кентерберийском университете. Юноша вернулся к приемным родителям. Его совершенное знание языков — французского и английского, помимо полинезийского, — дали ему хорошо оплачиваемую и интересную, по меркам Французской Полинезии, работу — в центральном отеле Папеэте. В 1983- году ему исполнилось 23 года.

Роберт не единственное, но самое убедительное для полинезийцев свидетельство родства Даниельссонов с аборигенами — кровного и духовного. Даниельссоны искренне считают себя таитянами, живут у моря, одеваются и питаются как таитяне. Во время частых ливней и штормов они углубляются в изучение письменных источников, которые межбиблиотечный абонемент обеспечивает их с помощью рейсового самолета.

Даниельссоны уже с 1948 г. собирали для своих научных изысканий полевой, источниковедческий и историографический материал и к моменту издания книги протеста «Моруроа, любовь моя» оказались обладателями такого количества сведений о Полинезии, что создание многотомной хроники Полинезии стало неизбежным делом.

Именно так и произошло.

— Тридцать лет я мечтал о том, чтобы написать историю Таити, — сказал Бенгт в интервью корреспонденту шведской газеты «Skanska dagbladet» в июле 1980 г., когда вместе с супругой приехал на родину, чтобы отметить девяностолетний юбилей своей матери. — Теперь верю, что я выполнил это. Мы оба, Мари-Тереза и я, с семьдесят шестого года были заняты написанием большого труда в шести томах, по пятьсот страниц, который называется «Mémorial Polynésien». Это история аборигенов островов начиная с открытия европейцами этих земель, сделанного Магелланом в 1521 году, и вплоть до нашего времени. Полинезийский народ должен получить представление о том, как много он потерял от контактов с европейцами в течение кто двух, а кто и трех или четырех столетий. Отрадно, что это произведение очень ценится именно полинезийцами.

Весь тираж шеститомника — 4 тысячи экземпляров — самый большой в полиграфической истории этого региона — к 1981 г. был полностью распродан — прежде всего среди 150 тысяч аборигенов и отчасти среди туристов, число которых в последние пять лет держалось во Французской Полинезии на уровне 100 тысяч человек ежегодно. Шведское издательство Бра Бёкера подготовило сокращенный перевод шеститомника с французского на шведский и намерено издать его в 1984 г.

В процессе работы над историей Полинезии супруги Даниельссон коснулись политической символики полинезийцев — красно-бело-красного флага таитян, который был еще во времена королевы Помарэ. Обнаружив, что равноширокие цветные полосы флага случайно совпадали как по ширине, так и по цвету с австрийским государственным флагом, Даниельссоны предложили Территориальной ассамблее в Папеэте официально учредить собственный флаг, где белая полоса имела бы ширину, равную обеим красным. Проект утвердили, а сам Бенгт в числе политически активных полинезийцев носит на пиджаке эмблему этого флага с надписью по его белому полю «Хаере и муа», что означает «Вперед!», как пароль, подразумевающий отклик единомышленников — «К самостоятельности!». В числе этих единомышленников — его супруга, она — депутат Территориальной ассамблеи Французской Полинезии — борется за суверенитет этих островов.

— Они пытаются запугать меня, чтобы я молчал! — говорил Бенгт в 1978 г., когда был отстранен от поста почетного консула.

Несгибаемый Бенгт остался верен своим позициям. Например, когда летом 1981 г. полуфранцуженка-полудатчанка Мартин Петро начала систематический сбор материалов о последствиях французских испытаний в Тихом океане, одним из ее добровольных интервьюеров стал Бенгт Даниельссон. Отец Мартин Петро участвовал в работе французских атомщиков и умер от рака.

— Мы все облучены, — сказал Бенгт Мартин Петро. — Люди же, которые работают на Моруроа, заболевают раком, а те, кто хотя бы случайно имел контакт с радиоактивным материалом, страдают от язв на руках, ногах, на теле…

— Рак крови и щитовидной железы обычны во Французской Полинезии, — обобщила информацию, полученную из Французской Полинезии Мартин Петро в интервью шведской газете «Arbeiderbladed» в октябре 1981 г. Власти молчат об этом. Они засекретили вообще все сведения о состоянии здоровья населения сразу же после первого испытания атомной бомбы в июле 1966 г. Но население свидетельствует, что рыба вокруг Моруроа мертва, а кораллы почернели.

Стараниями таких борцов против ядерных испытаний, как супруги Даниельссон, юная Мартин Петро, француз Брис Лалонд (один из руководителей «Green Peace» — движения за охрану окружающей среды), который пытался на одноименном корабле достигнуть Моруроа, чтобы помешать новым испытаниям, и который после неудачи передавал по своей радиостанции в эфир изобличающие сведения, стал достоянием общественности тот факт, что атолл Фангатауфа почти разорван изнутри взрывами, а на атолле Моруроа взрывы образовали подводную вертикальную трещину «шириной от 15 до 19 дюймов и почти с километр длиной». В любую погоду, а особенно в штормовую, радиоактивный плутоний вытекает из этой гигантской раны атолла и заражает все большие просторы крупнейшего в мире океана. В предвидении предстоящих испытаний в цоколе атолла Моруроа нейтронной бомбы в борьбу против них включились инженеры из французского комиссариата по атомной энергии. Они подготовили секретный доклад, часть информации из которого стала известной по радиостанции Бриса Лалонда: о гибели или облучениях среди персонала при испытаниях, об опускании атолла Моруроа после каждого взрыва на 2 см, а за все время испытаний (с 1966 г.) — на 1,5 м. Авторы доклада положили его на сохранение в сейф швейцарского банка и грозят опубликовать, если их подвергнут аресту.