Морской наёмник - [5]
— Ладно, Михель. — Йост поднялся и наконец-то смог без помех натянуть штаны. Михель понял, что говорить гарпунёр будет от имени всего кубрика. — Слова есть звук. По делам людям воздаётся. Понял?
Йост заглянул прямо в глаза Михелю, и тот осознал, что, пожалуй, поторопился записать Виллема в главные противники. Все они здесь чёртово семя. Но тут же одёрнул себя: вдруг гарпунёр наловчился по глазам выведывать чужие мысли? Чуть поспешнее, чем хотел, согласно кивнул головой.
— А касаемо опекаемого твоего так скажу: уж не ведаю, на чём вы там сошлись, — гарпунёр отпустил-таки шпильку, не сдержался; скорее для кубрика, хотя никто и не улыбнулся, — но что ж, побережём, попробуем. Хотя, и ты прекрасно сие ведаешь, мы вообще-то сюда пришли пускать кровь и жир китовому племени, а не призревать за сумасшедшими...
III
Первый добытый и разделанный кит — всегда радость. Что для юнца, впервые взявшего в руки флешнер и по первости постоянно опасающегося, что туша под ним оживёт и начнёт стремительное погружение, что для убелённого сединами китобоя, для коего главный вопрос — возьмут ли ещё хоть раз в плавание.
Но затем остаётся работа — каторжный труд, когда даже у самого жадного на борту нет-нет да и промелькнёт шальная мыслишка: хоть бы пару деньков горизонт не вспухал фонтанами и можно было просто отлежаться! Даже свирепый штормяга воспринимался тогда благом — отдыхом.
Но для «Ноя» и погода после первого шторма установилась как на грех превосходная и китов вокруг жировало ровно карпов в пруду. Само собой, далеко не всякая охота приносила успех: и киты, почуяв недоброе, стремительно скрывались за горизонтом, и Йост мазал, хотя вроде промахнуться в живую гору было невозможно, и легкораненые рыбины бесследно растворялись в глубине, обрывая прочнейшие канаты. Самим не раз приходилось из охотничков обращаться в жертву, во все лопатки удирая от разъярённого кашалота.
Во время одной из таких передряг Михель, вчерашним днём серьёзно вывихнувший плечо и потому оставшийся на «Ное», чертыхаясь, встал к пушке, которую теперь, ввиду возможного пиратского нападения, всё время держали на палубе, и сделал пару выстрелов, выцеливая ретивого не в меру кашалота. Стрелял бы и дальше, если б Адриан силой не оттащил его, опасаясь, что канонир в такой кутерьме угодит в шлюпку. Зато после этого поступка ставки Михеля пошли резко вверх.
Ещё большее уважение он заслужил, когда на следующее утро как ни в чём не бывало занял своё место в вельботе. Китобои только что втихомолку заключили пари: осмелится ли Михель после всего, что с ним случилось, ещё хоть раз взяться за весло? Одно дело — пластовать мёртвого кита, и совсем иное — идти к живой, пышущей злобой рыбине, да ещё после того, как намедни тебя едва не сволок на дно его дружок. Многим новичкам вполне хватало одного выхода на вельботе, когда само появление огромной живой горы, всплывшей неожиданно и совсем рядом, навсегда отшибало всякую охоту брать весло сызнова. На таких даже особо не ворчали: ну не будет из тебя, парнишка, китобоя, так что ж с того? Не всем дано. Три месяца покормим, не обеднеем. К тому ж работы завались и на борту. А но приходу в порт отправляйся-ка ты, дружок, пахтать масло либо горбатиться на сукновальне — в море шагнут другие. Подобные случаи даже где-то втайне приветствовались: вот, мол, мы какие лихие ребята, китобои! не всякому наше ремесло по плечу.
Поэтому в преддверии Михелева фиаско кок Корнелиус переоделся, приготовившись отныне греть задом Михелеву банку во всех дальнейших охотах. Особой радости Корнелиус по этому поводу, правда, не испытывал, да и прочие понимали, что кормёжка станет теперь ещё хуже, но раз надо, значит, надо.
Однако Михель, словно и не заметив боеготового кока, схватился за фал и — пусть и не столь ловко, как бывалый матрос, — очутился в вельботе.
Виллем, конечно, поставивший против Михеля, разочарованно крякнул. Якоб тайком сунул Питеру кукиш: выкусил?! Йост несколько недоверчиво повёл носом: уж не хлопнул ли парень, часом, полный стаканчик джина, коль так раздухарился?
— Хочешь что-нибудь сказать? — внезапно прямо в лоб поинтересовался у него Михель.
Йост отрицательно покачал головой, пряча улыбку в бороде. Ему, как и многим здесь, нравились люди смелые. Он и инцидент в кубрике всё больше рассматривал теперь как смешное недоразумение: ну не привык парень селёдку трескать! Знамо дело, свинина повкусней будет...
Михель и о Яне не забывал. Набрался как-то смелости и пошёл к самому Адриану — просить, чтобы тот помаленьку обучил Яна штурманскому ремеслу. Смена шкиперу всегда пригодится, ведь не железный же он; а китобоя, всласть намахавшегося веслом, ставить к штурвалу, когда все кости его ноют и каждый суставчик молит об отдыхе, а глаза нестерпимо режет от соли морской, опасно: сомлеет, как пить дать.
Привыкнув к порядкам в имперской армии, где все, от солдата до фельдмаршала, — на «ты», Михель ввалился в шкиперскую каюту без предупреждения и застал там, кроме Адриана, спексиндера Томаса. Распахнув дверь, Михель явственно расслышал своё имя из уст спексиндера и по тому, как тот поспешно замолк и оба с нескрываемым недовольством уставились на него, сообразил, что его здесь явно не хвалили.
Первая половина XVII века. Европа погрязла в очередной бестолковой и жестокой войне — Тридцатилетней. Главный герой романа, ландскнехт Михель, после ряда смертельных приключений решает сменить «профиль деятельности» и заделаться пиратом. Для этого ему необходимо захватить корабль. Судьба забрасывает Михеля на борт китобоя «Ной». Но кровавые события прошлого постоянно преследуют бывшего наёмника... Новый роман известного писателя Сергея Удота является первой книгой дилогии «Неприятие крови» о приключениях наёмника Михеля.
В романе литературный отец знаменитого капитана Алатристе погружает нас в смутные предреволюционные времена французской истории конца XVIII века. Старый мир рушится, тюрьмы Франции переполнены, жгут книги, усиливается террор. И на этом тревожном фоне дон Эрмохенес Молина, академик, переводчик Вергилия, и товарищ его, отставной командир бригады морских пехотинцев дон Педро Сарате, по заданию Испанской королевской академии отправляются в Париж в поисках первого издания опальной «Энциклопедии» Дидро и Д’Аламбера, которую святая инквизиция включила в свой «Индекс запрещенных книг».
Весна 1453 года. Константинополь-Царьград окружён войсками султана Мехмеда. В осаждённом городе осталась молодая жена консула венецианской фактории в Трапезунде. Несмотря на свои деньги и связи, он не может вызволить её из Константинополя. Волею случая в плен к консулу попадают шестеро янычар. Один из них, по имени Януш, соглашается отправиться в опасное путешествие в осаждённый город и вывезти оттуда жену консула. Цена сделки — свобода шестерых пленников...
Книги и фильмы о приключениях великого сыщика Шерлока Холмса и его бессменного партнера доктора Ватсона давно стали культовыми. Но как в реальности выглядел мир, в котором они жили? Каким был викторианский Лондон – их основное место охоты на преступников? Сэр Артур Конан-Дойль не рассказывал, как выглядит кеб, чем он отличается от кареты, и сколько, например, стоит поездка. Он не описывал купе поездов, залы театров, ресторанов или обстановку легендарной квартиры по адресу Бейкер-стрит, 221b. Зачем, если в подобных же съемных квартирах жила половина состоятельных лондонцев? Кому интересно читать описание паровозов, если они постоянно мелькают перед глазами? Но если мы – люди XXI века – хотим понимать, что именно имел в виду Конан-Дойл, в каком мире жили и действовали его герои, нам нужно ближе познакомиться с повседневной жизнью Англии времен королевы Виктории.
Человек из Ларами не остановится ни перед чем. Ждёт ли его пуля или петля, не важно. Главное — цель, ради которой он прибыл в город. Но всякий зверь на Диком Западе хитёр и опасен, поэтому любой охотник в момент может и сам стать дичью. Экранизация захватывающего романа «Человек из Ларами» с легендарным Джеймсом Стюартом в главной роли входит в золотой фонд фильмов в жанре вестерн.
Рассказ Рафаэля Сабатини (1875–1950) “История любви дурака” (The Fool's Love Story) был впервые напечатан в журнале “Ладгейт” (The Ludgate) в июне 1899 года. Это по времени второе из известных опубликованных произведений писателя. Герой рассказа – профессиональный дурак, придворный шут. Время действия – лето 1635 года. Место действия – Шверлинген, столица условного Заксенбергского королевства в Германии. Рассказ написан в настоящем времени и выглядит как оперное либретто (напомним, отец и мать Сабатини были оперными исполнителями) или сценарий, вызывает в памяти, конечно, оперу “Риголетто”, а также образ Шико из романов Дюма “Графиня де Монсоро” и “Сорок пять”.
Англия, XII век. Красивая избалованная нормандка, дочь короля Генриха I, влюбляется в саксонского рыцаря Эдгара, вернувшегося из Святой Земли. Брак с Бэртрадой даёт Эдгару графский титул и возможность построить мощный замок в его родном Норфолке. Казалось бы, крестоносца ждёт блестящая карьера. Но вмешивается судьба и рушит все планы: в графстве вспыхивает восстание саксов, которые хотят привлечь Эдгара на свою сторону, и среди них — беглая монахиня Гита. Интриги, схватки, пылкая любовь и коварные измены сплетены в один клубок мастером историко-приключенческого романа Наталией Образцовой, известной на своей родине как Симона Вилар, а в мире — как “украинский Дюма”.
Ранним утром 13 октября 1307 года по тайному приказу короля Филиппа IV по всей Франции начались аресты членов Ордена Храма, а имущество и казна захвачены. В тот же день из порта Ла-Рошель отплыли в неизвестном направлении семнадцать кораблей тамплиеров, а юный граф Гитар де Боже сумел тайно покинуть Париж, забрав с собой одну из святынь Ордена. Спустя шестьсот лет к владельцу похоронного бюро в Киеве Ванику Бабаяну явился странный человек и предложил сделать тайное захоронение на заброшенном кладбище за огромные деньги, а затем и стать хранителем могилы.
Великий князь Московский и Владимирский Василий I Дмитриевич (1371—1425) был старшим сыном Дмитрия Ивановича Донского и правил Московским государством без малого 36 лет. При этом в отечественной истории о нём сохранилось очень мало сведений, а памятник — всего один! А ведь при Василии Дмитриевиче Московское государство расширило свои владения почти вдвое, замирилось и заручилось поддержкой Великого княжества Литовского, а ханы Золотой Орды лишь единожды покусились на Москву, да и то безрезультатно! И главное — никаких внутренних дрязг и междоусобных конфликтов, на земле Московской наступили долгожданные мир и лад. В новом увлекательном романе известный писатель Юрий Торубаров воздаёт должное этому мудрому и дальновидному правителю, достойному наследнику победителя Куликовской битвы! Книга издаётся в авторской редакции.
1395 год. После победы на Куликовом поле прошло полтора десятка лет, а судьба Русской Земли вновь висит на волоске.«Над городом и окрестностями плыл звук соборного колокола — бам-м-м, бам-м-м, бам-м-м! Просыпайся, Русь, бери оружие в руки: враг у ворот!»Разгромив Золотую Орду и покорив Крым, грозный ТАМЕРЛАН идет войной на Москву. Уже пало Елецкое княжество, непобедимое войско Тимура штурмует пограничный город:«Завыла боевая труба, и гулямы ринулись в атаку. Причём — конно! Подскакав вплотную, они круто поворачивали коней, прямо с них прыгали на деревянную стену и карабкались вверх, цепляясь за воткнутые копья и помогая себе ножами.
Опер всегда опер — что в наши дни, что в Российской империи при Екатерине Великой. И как его ни называй — «следаком» МУРа или розыскником юстиц-коллегии, — его служба из века в век остается неизменной: раскрывать преступления, ловить уголовников, карать душегубов.Ведь и при матушке-императрице, в «золотой век» Екатерины, хватало грабителей и убийц. За парадными фасадами империи таятся темные подворотни, гиблые трущобы и бандитские притоны. На востоке полыхает Пугачевский бунт. В Москве орудует шайка фальшивомонетчиков.