Морской наёмник - [12]
На борт «Ноя» тогда удалось поднять только белокурого мальчишку Андреаса, первопоходника. Но от переохлаждения и пережитого ужаса он скончался через пару часов, так и не придя в сознание.
Они ведь все-все частенько, едва свечу задуешь, обступают твою постель и стоят безмолвно-зловеще — те, кто когда-то давным-давно, или недавно, околдованные твоими речами, вступили на борт, но по возвращении «Ноя» из плавания не сошли на берег... «Скорей бы уж они там, что ли... Вон спексиндер уже все подошвы стоптал, пытаясь привлечь к себе внимание... Когда, не приведи Господь, будет убит последний кит, мы тоже умрём. От одиночества души».
Спексиндер, с утра с превеликим трудом оторвав голову от лежака и машинально отметив, что опять снился чёртов ледяной склеп и что не к добру это, всё ж таки смог восстановить свои слова и действия от предыдущего вечера. Похмельное раскаяние едва не погнало его в Адрианову каюту — извиняться. Однако, хлопнув стаканчик, а затем и второй, и придя в прекрасное расположение духа, решил: перебьётся, гордец. «Ведь как ни крути, а всё, что я ему наплёл сгоряча, — правда».
Шкипер действительно был немного обескуражен и даже раздосадован, что поутру спексиндер не явился извиняться и вообще вёл себя так, словно у них вчера ничего не было. Ведь Томас, даже когда и не помнил ничегошеньки, всё едино исправно просил прощения. Так, на всякий случай, ибо отлично ведал, что по пьяни он отнюдь не подарок.
Глядя за борт в тоскливом молчании, Михель внезапно осознал, что ненавидит рядом стоящих людей не только потому, что они мешают осуществлению его планов, но и потому...
«Ох, Михель, Михель, старый душегуб, ты, никак, стал жалеть тварей бессловесных морских? Или не ходил ты по колено в кровушке людской, или не был ты свидетелем и соучастником сотен детских смертей — первых безответных жертв любой военной заварушки? Разумеется, сё вселенское величество Война по-разному рубцует души людские. Видел ты и палача, безутешно рыдавшего над своей собачкой, неосторожно угодившей под колёса провиантской фуры. И драгунов, трясущимися руками сующих заряженный пистолет в чужие руки и стремглав убегающих, заткнув уши и глотая слёзы, чтобы не видеть, как милосердно добивают их искалеченных лошадей. И отбившегося от своих рейтара, умершего от голода, но даже не помыслившего пустить собственного коня под нож и спастись его мясом...»
Странные люди страшной Войны.
Ландскнехт, подбрасывающий детские тельца и виртуозно нанизывающий их на свою пику, а рядом — восторженно хлопающая в ладоши его пятилетняя дочурка в шёлковом платьице с плохо замытым кровавым пятном, капризно, чуть что, надувающая губки: «Папа, ещё! Ещё!»
Страшные люди страшной Войны.
А ведь у тебя, Михель, сейчас тоже как бы ребёнок на попечении. Конечно, не по возрасту: в его годы за тобой, Михель, уже ой-ой-ой сколько дорог, пожаров, трупов осталось...
По духу развитие Яна, его сознание, словно остановилось, уснуло, утонуло, осталось на дне кровавой клоаки разгромленного Магдебурга. Рассказы и пророчества о близком конце света, плодящиеся и множащиеся вместе с продолжением нескончаемой бойни, опирались на слой именно таких свидетелей. Переживших свой личный, внутренний Армагеддон. Концентрат всеобщей кровавой вакханалии и пляски Смерти.
И тем не менее отчего-то ты, Михель, подпал под обаяние этого безвольного, ни на что толковое не способного щенка. Забыл, что думать и заботиться необходимо только о своей драгоценной персоне: лишь тогда проживёшь долго и относительно счастливо...
Но вслух сказал другое:
— Добей его, Йост, обязательно добей. Видеть же невозможно это безобразие.
Йост согласно и мудро кивнул, соглашаясь с Михелем. Но перед тем как поднять гарпун, чётко и раздельно произнёс:
— И будь я проклят, если позволю кому бы то ни было натопить с малыша хоть ведёрко ворвани.
Это прозвучало как прямой вызов, но большинство команды было за Йоста. Благоразумно промолчал даже спексиндер. Возможно, лень было с похмелья языком молоть. Силы надо беречь: ведь лишённая молока и крови китиха оставалась огромной горой неразделанного жира.
ЗАПРЕДЕЛЬЕ
I
«Зелёная земелька»[18] напомнила о своём существовании значительно раньше, нежели её угрюмые берега разглядел востроглазый Томас, угнездившийся в «вороньем гнезде». Кроме него, в этих опаснейших, кишащих плавучими льдинками, льдинами, полями и горами льда водах дополнительно выставлялся вперёдсмотрящий на носу у бушприта. Адриан, забыв о хворях и немочах, не отходил от штурвала. При нём и Ян торчал безвылазно. Он-то и обратил внимание, что холодает буквально с каждой минутой.
— Молодец! — одобрил его наблюдательность шкипер, давненько почуявший изменение в погоде. — Значит это одно: на пересечку курса нам выломился айсберг-бродяга. Вымораживает воздух, море и всё вокруг. Удвоим бдительность, ложимся в дрейф. Ибо мы для него всё равно что яйцо для задницы — раздавит и не заметит. Размажемся по льду. Погодь, так ли ещё мороз скакнёт, такие ветры загуляют, как подойдём к сердцевине ледовой! Да вот ещё и «сало» сплошняком пошло.
— Какое такое сало? — не понял Ян.
Первая половина XVII века. Европа погрязла в очередной бестолковой и жестокой войне — Тридцатилетней. Главный герой романа, ландскнехт Михель, после ряда смертельных приключений решает сменить «профиль деятельности» и заделаться пиратом. Для этого ему необходимо захватить корабль. Судьба забрасывает Михеля на борт китобоя «Ной». Но кровавые события прошлого постоянно преследуют бывшего наёмника... Новый роман известного писателя Сергея Удота является первой книгой дилогии «Неприятие крови» о приключениях наёмника Михеля.
Приквел к первой повести об историке Роберте Джонсоне. Отважный искатель приключений вместе со своей новой спутницей отправится на поиски двух самых загадочных артефактов, так или иначе связанных с именем жестокой королевы из средневековья.
У нас большая семья. Я моя сестра и мой младший брат. Одни из немногих чьи семьи наполнены добротой взаимопониманием и развитием. Наш отец постоянно, что-то придумывает. Куда-то поехать. Куда-то пойти. В этот раз мы решили отправиться в аквапарк. Казалось бы такое банальное событие для литературы вряд ли достойно этих строчек. Но уверяю вас. Все получится по классическим канонам истории. Выбрали один путь, но получился совсем другой путь!…Так мы и узнали, место, которого давно нет на карте и на котором по-прежнему светит маяк.
Первый сборник сочинений нижнетагильского автора Малинина Егора (малинки), включающий самые яркие из его сочинений. "Первый и не последний".
Рассказ о романтиках черного флага и парусов, об одном из последних пиратов "Золотого века", удачливом и в тоже время, кровожадном и жестоком флибустьере Карибского моря и Атлантики – Бартоломью Робертсе или Черном Барте. Утонченный любитель музыки, с изысканными манерами, прилежный христианин, не терпящий азартных игр, пьянства и женщин. Но всегда ли так было? На одном из захваченных кораблей, среди пассажиров, оказывается молодая девушка по имени Анна. Сможет ли Черный Барт устоять перед силой любви и не нарушить созданный им "Кодекс Пиратов"? Содержит нецензурную брань.
Перед глазами читателя глава истории, которая перевернула устой всего Средневековья – падение Ордена Тамплиеров, некогда могущественного ордена, державшего в руках половину всего мира. Заговор верхушки римской церкви, вовлеченость инквизиции, и история наследного рыцаря ордена, в поте лица мчащегося на его спасение и на сохранение векового наследия. Это не книга, но сценарий. Все зависит от вашего воображения. Все характеры персонажей – ваше собственное представление о них. Все сцены и атмосфера эпохи зависит только от вас.
Cюжет книги основан на подлинном событии – в 1894 году американка родом из России впервые в мире совершила кругосветное путешествие на велосипеде. Пускаясь в дальний путь на новом по тем временам средстве передвижения, героиня объявляет себя "новой женщиной" в надежде прославиться и разбогатеть. Кругосветка в одиночку длиной почти в пару лет изменит ее представления о мире и поможет узнать себя. События развиваются стремительно, однако повествование рассчитано на неспешное чтение. Это книга-калейдоскоп, которая предлагает вдумчивому читателю достроить подлинные связи между репортажами начинающей журналистки Мэри и свидетельствами знавших ее людей.
Ранним утром 13 октября 1307 года по тайному приказу короля Филиппа IV по всей Франции начались аресты членов Ордена Храма, а имущество и казна захвачены. В тот же день из порта Ла-Рошель отплыли в неизвестном направлении семнадцать кораблей тамплиеров, а юный граф Гитар де Боже сумел тайно покинуть Париж, забрав с собой одну из святынь Ордена. Спустя шестьсот лет к владельцу похоронного бюро в Киеве Ванику Бабаяну явился странный человек и предложил сделать тайное захоронение на заброшенном кладбище за огромные деньги, а затем и стать хранителем могилы.
Великий князь Московский и Владимирский Василий I Дмитриевич (1371—1425) был старшим сыном Дмитрия Ивановича Донского и правил Московским государством без малого 36 лет. При этом в отечественной истории о нём сохранилось очень мало сведений, а памятник — всего один! А ведь при Василии Дмитриевиче Московское государство расширило свои владения почти вдвое, замирилось и заручилось поддержкой Великого княжества Литовского, а ханы Золотой Орды лишь единожды покусились на Москву, да и то безрезультатно! И главное — никаких внутренних дрязг и междоусобных конфликтов, на земле Московской наступили долгожданные мир и лад. В новом увлекательном романе известный писатель Юрий Торубаров воздаёт должное этому мудрому и дальновидному правителю, достойному наследнику победителя Куликовской битвы! Книга издаётся в авторской редакции.
1395 год. После победы на Куликовом поле прошло полтора десятка лет, а судьба Русской Земли вновь висит на волоске.«Над городом и окрестностями плыл звук соборного колокола — бам-м-м, бам-м-м, бам-м-м! Просыпайся, Русь, бери оружие в руки: враг у ворот!»Разгромив Золотую Орду и покорив Крым, грозный ТАМЕРЛАН идет войной на Москву. Уже пало Елецкое княжество, непобедимое войско Тимура штурмует пограничный город:«Завыла боевая труба, и гулямы ринулись в атаку. Причём — конно! Подскакав вплотную, они круто поворачивали коней, прямо с них прыгали на деревянную стену и карабкались вверх, цепляясь за воткнутые копья и помогая себе ножами.
Опер всегда опер — что в наши дни, что в Российской империи при Екатерине Великой. И как его ни называй — «следаком» МУРа или розыскником юстиц-коллегии, — его служба из века в век остается неизменной: раскрывать преступления, ловить уголовников, карать душегубов.Ведь и при матушке-императрице, в «золотой век» Екатерины, хватало грабителей и убийц. За парадными фасадами империи таятся темные подворотни, гиблые трущобы и бандитские притоны. На востоке полыхает Пугачевский бунт. В Москве орудует шайка фальшивомонетчиков.