Морское братство - [94]

Он вновь надел радиофоны и услышал юношеский, задорный голос:

— «Третий», слушайте меня, я — «Воробей седьмой», сделал вашу полубочку, подбил «фокке».

Кто-то крикнул товарищу:

— Петро! Видал спиральку, а?! Учебно-показательная, а?!

И тенорок ответил:

— Тише ты, разговорился…

Они выигрывали победу по всем статьям… И хотя среди них было много самых рядовых молодых летчиков, «воробьи» казались неуязвимыми, а фашисты, которые в начале боя имели примерно равные силы, неуклюже разлетались, покидая зажженных и сбитых соратников, не заботясь о защите своих бомбардировщиков и прикрытии конвоя.

Кононов быстрыми и выразительными движениями своих крупных рук показывал Долганову примененный «воробьем седьмым» маневр, когда раздался долгий воющий звук. Столб воды взметнулся над крылом мостика, снаряд оглушительно лопнул. В ослепительной вспышке разрыва станина стереотрубы покатилась к ногам Николая Ильича. Он толкнул в спину Петрова, но тот, ничего не замечая, по-прежнему взывал в эфир:

— «Каэн два», пришли ли вы на видимость конвоя? «Каэн два», отвечайте, где вы? Видите ли конвой?

Игнатов, очевидно оберегая успех своего скрытого обходного движения, еще молчал.

Фугасные снаряды мчались к кораблям, и грохот разрывов сливался в звук, похожий на громыхание телеги по булыжникам мостовой. Снаряды рвали воду, и на палубу взлетали жалящие осколки. А Бекренев, посматривая в сторону разрывов, чеканил неизменно внимательному Колтакову:

— Право десять, дальше не ходить, прямо руль.

Прикрывая малыми кораблями отход транспортов к берегу, противник подкрепил поврежденные миноносцы группой сторожевиков. Эти корабли торопились выйти вперед и массировали огонь. Но дымовые завесы мешали прицельности и действенности вражеского огня, а в то же время расстояние между конвоем и боевыми кораблями противника достигло трех миль: немцы открыли ворота для торпедной атаки катеров.

— Петров! — позвал Николай Ильич.

Не? Петров продолжал безуспешно взывать: «Каэн два», «Каэн два», отвечайте, «Каэн два». Он зло и отчаянно крикнул:

— Запропал Игнатов. Черт его знает куда…

— Командуйте всеми отрядами, Петров.

И, не вслушиваясь в жалобы и ругань катерника, Николай Ильич бесцеремонно охватил его за талию и повернул так, чтобы он видел широкий незащищенный плес перед транспортами противника.

— Понял?

— Снять первый отряд с дымзавесы?!

— Да, немедля атаковать. Давай им курс семьдесят. Пусть жмут вовсю. Кононов прикроет от «юнкерсов» истребителями.

Дымзавеса еще держалась, но ее отнесло в сторону, и она не препятствовала немецким кораблям вести прицельный огонь. Все чаще вокруг «Упорного» поднимались всплески, и воздух резали осколки гранат. Разрывы в воде поднимали корабль на волну. Но Бекренев делал рывок с поворотом, и тогда «Упорный» зарывался форштевнем, валился на борт; потом Бекренев кричал «залп», и корабль огрызался огнем всех орудий, отчего вода как бы расступалась, а палуба уходила из-под ног.

— Приказ выполняют! — крикнул Петров над ухом Николая Ильича.

— Добро!

Он кивнул в знак того, что все в порядке, и опустил бинокль, в который наблюдал черно-белые тени, устремившиеся вперед по всему пространству взъерошенных малахитовых волн. Теперь для Николая Ильича все сводилось к тому, что с группой фашистских кораблей надо кончить, пока не подошла концевая тройка миноносцев. Правда, Кононов заверил, что «ребята их не пропустят в район сражения», что «быки» прошли второй раз на штурмовку. Но он обязан был рассчитывать на борьбу с энергичным и увертливым противником, ждать наибольшего сопротивления. В двадцать минут надо разгромить группу миноносцев и сторожевиков, которые вели сейчас бой с азартом и, очевидно, с перевесом сил.

— Так. Пусть тешатся надеждой на успех! — И Николай Ильич продиктовал приказание «Уверенному» и «Увертливому» свернуть на ост, по большой дуге пересечь курсы сторожевиков. «Умному» он не успел дать приказа, Неделяев предупредил его, запросив согласие на торпедную атаку миноносца, оставшегося без хода. Долганов только ответил:

— Подождите, пока «Леберехтов» увлеку в погоню за «Упорным».

И коротко бросил Бекреневу:

— Курс норд, убавьте обороты и зажгите шашки.

Гитлеровцы, увидев сплоченный отряд советских кораблей рассыпающимся на курсах отхода, оценили действия Долганова как успех своего огня. Хотя один из кораблей был неподвижен и советские миноносцы ушли из зоны его залпов, фашисты еще были сильнее и числом и мощью огня. Ракета с головного эсминца, устремившегося за «Упорным», конечно, означала сигнал погони.

Бекренев чуть не затанцевал у телеграфа. Рискованный маневр удавался. «Упорный» уходил, стреляя только из кормовых орудий, но враги могли идти за ним по пятам, потому что скорость была не особенно велика. Маленький, постоянно нахохленный, Бекренев засиял, покачиваясь на носках. Через две минуты всем станет ясен хитрый план комдива.

— Дымзавесу! — сказал Долганов.

Густой едкий дым пополз по кораблю, застлал море. Под его защитой «Упорный» круто повернул и пошел назад, на сближение параллельно курсу увлекшихся погоней миноносцев. Немцы еще искали «Упорный» впереди, а он оказался у них на траверзе. Они разгадали обман слишком поздно, когда все приготовления к торпедной атаке были закончены и все расчеты торпедного залпа произведены.