Морское братство - [87]

— Возможно, я ошибался в нем, — пробормотал Ручьев. — Но интересы службы и дисциплины…

— Заставляли вас отравлять жизнь примерному офицеру?

— Я не знаю, что говорил Долганов, но…

— И я не знаю. Мне он ничего не говорил. Может быть, и собирался, да когда же?.. Он в конвоях был, а вернулся — полетел к катерникам и только свой план операции успел доложить.

Он поднялся, и Ручьев понял, что беседа окончилась.

— Разрешите не присутствовать на совещании и уйти в бригаду? — спросил Ручьев.

— Да, конечно. Кстати, флаг командира соединения можно спустить немедля, — уже в дверях жестко бросил адмирал и вышел.

Собравшиеся на совещание командиры догадывались, что происходит в каюте Ручьева. Все офицеры в кают-компании были насторожены, как всегда бывает, если старший начальник сердится. Но адмирал вошел в самом отличном, даже веселом настроении и, здороваясь, пытливо оглядывал вставших командиров. Многих он знал еще до войны, а в последние три года все, что эти люди делали смелого и творческого, было в его бережливой памяти. Он угадывал их стремления, вел строгий счет проступкам и ошибкам. Он болел за этих людей и неуклонно поддерживал в них чувство созидателей нового флота.

Долганов стоял между Петровым и Кононовым. У обоих над полосками орденских ленточек были Золотые Звезды, и Николай Ильич в рабочем кителе выглядел слишком буднично. Адмирал добродушно подшутил:

— Ишь, хитрец, двух Героев выбрал себе в помощники и расположил так, чтобы наглядна была собственная скромность.

— Что вы, товарищ адмирал!

— А вы не будьте скромником, и себе заслужите Звезду.

Боевой приказ, наставления, походный порядок были размножены и предварительно разосланы. Участники совещания не сомневались в том, что их ожидает успех, если будет проявлена настойчивость. И командующий это знал, но он почти каждому командиру задавал вопросы, хорошо понимая, что документы можно прочитать по-разному и потом будет поздно доказывать, что А. поступил неверно, Б. поторопился, а В. опоздал.

Но в этот раз документы, проработанные Николаем Ильичом с каждым офицером в отдельности, были освоены одинаково четко, и командующий сдержанно, но удовлетворенно улыбнулся.

В первый, но не в последний раз собирались представители самых различных родов флотского оружия на крупном корабле. Комбинированными ударами авиации и катерников флот уже начал новую главу своей истории, и это совещание было отправным в развитии более сложных действий.

Масштабы меняются. Когда молодой флот будет иметь в первой линии дивизию крейсеров и возросшие силы в воздухе, операция, от которой сейчас зависит престиж североморцев, покажется маленьким эпизодом. Но он, командующий, никогда не сможет забыть, сколько потребовалось трудов, чтобы такая операция стала реальностью. Гигантские усилия народа и моряков — пионеров флота студеного моря! Давно ли текущий ремонт миноносца и подводной лодки был здесь проблемой? Давно ли выход катеров-охотников в открытое море казался страшным неопытной молодежи? Для того чтобы в уютной кают-компании «Упорного», словно и не пережившего на минувшей неделе шторма предельной силы, собирались эти уверенные люди, надо было учить и строить, строить и учить. Потом надо было выдержать напряжение сорок первого года — почти без самолетов, с немногими кораблями; бросать моряков на сушу, сводить их в ударные батальоны, пройти долгую школу войны, уже на ходу осваивая новую технику и проводя на новых кораблях подготовку к бою.

Это был внутренний монолог. Вслух адмирал подчеркнул, что масштаб операции и новизна ее характера вызваны самой обстановкой войны. Конвой, который немцы сейчас собирают в фиордах выше Гаммерфеста, много больше того, который побит катерниками в Варангер-фиорде. Там было тридцать вымпелов. А сейчас разведка уже насчитала до сорока. Кроме тральщиков и сторожевиков — не меньше шести эсминцев. Будет, конечно, достаточное прикрытие с воздуха.

— Даже при успехе во внезапности одним ударом не обойтись. Повозитесь с врагом. Но, так или иначе, победу надо завоевать полностью. Нанести немцам потери можно и без такого сложного плана. Смысл комбинированного удара заключается в том, чтобы конвой разгромить и уничтожить. — Он дважды повторил эту фразу строго и даже жестко, потом улыбнулся. — Наши летчики умеют настойчиво действовать. На этот раз их задачу облегчите вы, Кононов (сидите, пожалуйста). Сможете оценивать обстановку на месте. Ведь ваше положение будет относительно неподвижное. Тридцать узлов — это не десять километров в минуту. Катерники! В этот раз вы тоже по-другому будете воевать. Хоть и дальше от своего берега, но под крылом Долганова. Взаимодействие — великое дело! Если вы не будете горячиться, оно обеспечит решительный успех…

— Вот еще Анастас Иванович Микоян обижается, товарищи, — улыбнулся адмирал. — Прибрежный лов мы, правда, обеспечили. Но траулеры хотят далеко ходить. Иначе нерентабельно топливо жечь. Надо врагу в Баренцевом море все дороги заказать. Надо стать полными хозяевами своего моря. Начнем это дело всерьез. — Он встал. — А теперь рекомендую вам отдыхать. Место конвоя сейчас уточняют. Наверно, к началу суток вам придется выходить. Желаю успеха и жду к себе со славными сообщениями.