Морские титаны - [58]

Запыхавшийся Штильман — эполет сорван, болтается аксельбант — прямиком к телефону:

— Барон Штильман у аппарата! Что у вас?

— Мичман Лавренев, с наблюдательного поста херсонесского маяка. Господин барон, немцы топят «Прут»! Корабль сдается — флаг спущен! Доложите адмиралу!

— Этого не хватало! Там же мины, шифры, карты! Быков — трус и сволочь! — ярость адъютанта не знала границ…

Одним из снарядов третьего залпа была перебита мачта, и изорванный Андреевский флаг как‑то жалко, безнадежно и укоряюще повис над самой палубой, едва заметный даже с ходового мостика.

— Всего хорошего, господа. Храни вас Бог, — капитан пожимал руки офицерам, и вдруг его взгляд упал на перебитый гафель покосившейся мачты:

— Друзья, срам‑то какой! Флаг, флаг, господа! Поднять немедленно!

Когда в «Прут» попала очередная серия снарядов линейного крейсера, моряки едва ли не силой затащили Быкова в последнюю шлюпку. Офицер был ранен, но присутствие духа не терял, стараясь подбадривать матросов.

В 8 часов 40 минут, под многоголосое «ура» плавающих вокруг людей, зарывшись кормой, минный заградитель «Прут» ушел на дно. Вместе с ним отправились на глубину и 710 мин из арсенала Севастополя. Как не добрались до них осколки и пламя — одному Богу известно. Погибли минный офицер лейтенант Рогузский, открывший кингстоны, мичман Смирнов, корабельный священник и 25 нижних чинов. Над волнами стояли пар и дым, местами плавали деревянные обломки, что‑то горело — огонь не отдавал остатки добычи алчному, неразборчивому морю. Моряков разбросало, и лишь немногие, сгрудившись вокруг переполненной шлюпки с капитаном, продолжали плавать у места гибели своего корабля. Им было не стыдно — «Прут» ушел из жизни с развевающимся Андреевским флагом на перебитой, но не упавшей мачте!

Быков, временно потерявший сознание, пришел в себя, когда к борту шлюпки подошел миноносец На палубе слышалась чужая, лающая речь, а на гафеле длинной, как шест, мачты полоскалось ярко–красное полотнище турецкого флага. Уйти русские моряки не могли — на всю шлюпку–шестерку уцелело одно весло! Эсминцы 4–го дивизиона едва видимыми точками крутились у берега, подбирая большую часть команды незадачливого корабля, сумевшую добраться до своих.

Капитана поднимали на палубу одним из первых. Матросы «Прута», как могли аккуратнее, обвязали своего командира брошенным с миноносца концом.

— Якши, якши! О–о-о, гяур–капудан! Халих малек, — щебетали двое турецких моряков, принимавших Быкова у леерных ограждений.

Это были первые пленные начавшейся на Черном море войны. Эсминцы сопровождения «Гебена» — «Самсун» и «Ташос» — выловили еще 74 русских моряка. 202 члена экипажа, покинувшие «Прут» раньше, вернулись домой. Их подобрали эсминцы и вышедшая из Севастополя подводная лодка «Судак».

«Гебен», устроивший погром у русских берегов, успел уйти. Только шлейф черного дыма грязно висел в октябрьском воздухе. Эсминцы турок развили самый полный ход, догоняя линейный крейсер. Война, в которую так не хотелось верить командующему Черноморским флотом адмиралу Эбергарду, началась. Но корабль, шедший к турецким берегам, еще вернется к Севастополю.

Так что же это был за корабль, серым призраком появившийся у берегов Крыма и посеявший панику не только среди обывателей, но и среди моряков Черноморского флота России? И как получилось, что один из лучших линейных крейсеров кайзеровской Германии оказался вдруг у ворот Севастополя?

Российский историк Александр Больных пишет: «Значение этого корабля в мировой истории западные историки считают более серьезным, чем у крейсера «Аврора». Залп «Авроры» возвестил о наступлении новой эры, однако наступила она лишь потому, что «Гебен» появился в Константинополе. Строится примерно такая логическая цепочка: «Гебен» пришел в Константинополь, поэтому Турция вступила в войну на стороне Германии, это привело к закрытию черноморских проливов и союзники не смогли наладить нормальные поставки в Россию техники и вооружения, Россия была разгромлена, что и привело к власти большевиков».

Нужно сказать, что западная историография часто грешит необъективностью, и сага о «Гебене» исключением не стала. И все же свой весомый вклад в расстановку сил перед Первой мировой войной и в ее конечный итог этот замечательный корабль внес Но начнем по порядку.

Германия, в ответ на появление у англичан линейного крейсера «Инвинсибл», заложила в 1909 году свой корабль подобного типа— «Фон дер Танн». Линейные крейсера, развившиеся из класса броненосных крейсеров, являлись в принципе разновидностью линкоров, правда, менее защищенных броней, но обладавших более высокой скоростью. Именно последнее качество, в совокупности с мощной артиллерией, более всего импонировало «неутомимому реформатору» Королевского флота Великобритании адмиралу Джону Фишеру. Только такой корабль, по его мнению, мог считаться идеальным.

Линейные крейсера развивались одновременно с дредноутами, быстро сравнявшись с ними, а затем и перегнав по своим размерам. Скорость становилась приоритетной. Масса их машин составляла 11— 15 процентов от общего водоизмещения, в то время как на линкорах вес паросиловых установок не превышал 7 —8,5 процента Именно погоня за мощностью (и соответственно скоростью) приводила к увеличению внутренних объемов судна, отведенных под машинное отделение. Разумеется, разрастался и весь корабль.