«Морские псы» Её Величества - [20]

С его гибелью корсарство лишилось покровителя, высокопоставленного, сильного, умного, непреклонного, смелого — и ярого притом врага Испании и папства. Не случайно именно в его честь назвали французские корсары своё укреплённое поселение в бухте Гуанабара, что в земле Истинного Креста: Форт-Колиньи.

Они горевали, не до конца представляя себе невосполнимость этой потери. Минимум два века не появлялось во Франции подобных моряков. Разве что Сюркуф — «гроза морей». Да и то...

А экипажи «чёрных бригантин», оказывается, составляли родственники погибших в Варфоломеевскую ночь протестантов. Возглавлял их шевалье Виллеганьон-младший, сын одного из основателей французского поселения Сент-Августин во Флориде, тоже убитого в ту ночь — его подняли на копья живого. В знак траура по своим погибшим они все не стригут волосы и не берут пленных, перерезая глотки всем католикам, а наипаче испанцам: ведь и ребёнку ясно, кто стоял за спинами организаторов Варфоломеевской ночи и чьим золотом платили убийцам!

— Шевалье де Виллеганьон был бы не прочь даже, чтобы восход солнца перекрасили в чёрный цвет до тех пор, покуда он не сочтёт своего отца отомщённым! — похохатывая, но настороженно поглядывая по сторонам (высокомерно и в то же самое время искательно), как бы приглашая посмеяться вместе с ним над глупцом, но боясь, не оказался ли он как раз среди таких же глупцов, сказал шевалье д'Аргентюи. И его наихудшие опасения оправдались.

— А вы полагаете, что это так уж смешно? — с безукоризненной вежливостью, но так, что морозом беломорским веяло от его слов, спросил штурман Грэхем Паркер, изысканный и томный молодой человек — единственный на борту «Сити оф Йорка», чьи модные одеяния могли выдержать сравнение с нарядами французов, не заставляя краснеть их владельца. — Гм, что-то тут душновато стало. Вы не возражаете, джентльмены, если я пойду проветриться на палубу? А вы все веселитесь, не обращайте внимания!

Паркер нарочито медленно выбирался из-за стола, покряхтывая, как старик. И с ним поднялась примерно третья часть участвовавших в обеде англичан и двое из восемнадцати французов.

Фёдор подумал-подумал — и остался. Потому что, бог весть, представится ли ещё когда случай поглазеть на прославленные манеры французских кавалеров? Да и адмирал Хоукинз остался на месте...

Остался он не зря: разговаривали за столом много и интересно. Может быть, для французов этакий поток слов был обычным делом. Но Фёдору, помору по корням и англичанину по службе, такое было вовсе уж внове. Даже как-то странно, точно и не мужчины тут собрались, тем более офицеры, — а кумушки у деревенского колодца! Но, внимательно их слушая, можно было немало узнать нового, полезного и интересного...

13

Начиная с того, что елось за столом. Французы доставили с собою паштеты, отлично приготовленных кур, гусей и целую индейку с орехами. Они объяснили, что всегда, уходя в длительное плавание, берут с собой на флагманском корабле целый птичник. Поскольку флагман обычно — самое большое судно в эскадре и потому там более места, а главное — в команде флагмана более, чем на других судах, офицеров и дворян. Матросов баловать, конечно, ни к чему. Да ведь они и на суше предпочитают привычную им солонину свежему мясу — было б только рому вдоволь. Или у вас матросы не таковы? Всё равно тонкий вкус деликатесной птицы и специй, соусов и паштетов они не оценят. Им по нраву грубые куски мяса, полупрожаренного, — в общем, не обижайтесь, господа, но у наших матросов вкусы скорее английские, чем французские, хе-хе-хе...

Французы привезли с собою к обеду полдюжины сортов вин и бочоночек виноградной водки. Водка отдавала сивухой, и от неё тут же начинало нестерпимо колоть в висках и гудеть в ушах. Зато вина были отменные! Фёдор думал, что столько оплетённых бутылок — потому, что у каждого французского офицера есть свой излюбленный сорт. Оказывается, вовсе не так. У них, видите ли, принято так: одно вино к закускам, другое — к рыбе, третье — к сыру, четвёртое — к птице, пятое — к сладкому и шестое — к беседе после еды. Для англичан, у которых меню во все дни плавания в открытом море было постоянным: овсянка и солонина жареная — на завтрак, похлёбка и солонина варёная — на обед, солонина и сыр — на ужин, праздником считали, если на стоянке удастся наловить рыбы или кок купит у местных жителей мясную тушу, — это уж было как волшебная сказка из жизни гоблинов!

Зато (Фёдор пошептался со старшим канониром «Сити оф Йорка» — тот пришёлся ему соседом по столу после ухода Паркера) — если только матросы на французских кораблях знают, что едят их офицеры, — нешто можно полагаться на них в бою безоговорочно, как принято в английском флоте? Мало хлопот неприятеля упреждать — так ещё и о матросах думать в бою придётся: как бы не переметнулись к неприятелю!

Пока не перепробовал всего, Фёдор сидел за столом, и Хоукинз показывал «своего московита» гостям, как диковинного зверя какого. Но, налопавшись, и он захотел «подышать свежим воздухом» — то есть поглядеть, как живётся на «чёрных бригантинах» и что там за народ. Его знания французского языка хватало, чтобы кое-как объясняться и чтобы понимать беглую даже речь. И он откланялся.