Морские повести - [64]
И Илья, сглотнув слюну, тянет неуверенно:
— Не-ет, батя, я сыт. Утром знаешь как наелся!..
Отец молча раскрывает большой складной нож и режет им — сначала по ломтю хлеба, толстому, потом по пластику сала — тоненькому-претоненькому.
— Ешь, чего уж там. Вот приедем в Питер — пшеничных калачей отъедимся. Там этих калачей знаешь сколько: горы!
Да, калачей были горы. Пышные, с коричневой корочкой, иные присыпанные маком, иные — сахарной пудрой, они лежали в витрине каждой булочной, и самая вывеска у входа в булочную тоже изображала витой калач.
Но у отца не было денег. И не было работы, чтобы появились деньги.
Две недели они вдвоем — высоченного роста, худой и сутулый отец и рядом с ним маленький, щупленький Илья — бродили по чужому, неприветливому, равнодушному городу. Ночевали в подворотнях, под гулкими каменными сводами — до того часа, когда дворники выходят со своими метлами и скребками.
— Ишь, разлеглись тут… Шли бы в ночлежку.
Отец расталкивал Илью, они поднимались и снова шли на поиски заработка.
К концу второй недели отцу все-таки повезло: его взяли в артель каменотесов. Каменотесом отец Ильи никогда не был — он был искусным резчиком по дереву, одним из тех творцов затейливых детских игрушек, которые составили славу всей Вятской губернии. Он мог смастерить крохотную — на ладони уместится — гармошку. Мог вырезать из обыкновенной чурочки диковинных павлинов с пышными хвостами: нажми на штырек — и павлины кланяются друг другу.
А каменотесом он не был. Но ведь не боги горшки обжигают! И он с радостью вошел в артель, половину которой составляли земляки-вятичи с их певучим, неторопливым говорком.
Тогда же они и поселились в одноэтажном домике у Обводного канала: два целковых в месяц — и угол и харч.
А через полгода отца придавило мраморной глыбой, которую они поднимали куда-то на третий этаж. Илье в больнице даже не показали отца:
— Иди-иди, нечего тебе смотреть…
Вскоре после похорон отца Илья устроился в железнодорожные мастерские мальчиком-учеником. Только ненадолго устроился. В первую же получку Илью обсчитали.
Токарь Савельев, старик уже, этакие лохматые брови над колюче-зоркими глазами, взял мастера за грудки:
— Пошто мальца обижаешь? Сирота ведь он! Крест на тебе есть или нет, иродова душа?..
Савельева из мастерских назавтра выгнали. Илью — заодно с ним.
— Ладно, малец. Не пропадем. Плюнь на них, живоглотов, — отрезал Савельев и за руку, будто сына, увел Илью к себе домой, к старухе жене.
Ох и интересный это был дом! Почти каждую субботу здесь, на далекой окраине города, собирался рабочий люд: у всех были свои печали, свой гнев и свое горе. Сидят до утра, табак смолят так, что темно в комнате станет. А Савельев в углу — молча глядит из-под лохматых бровей.
— Ты, Прохор Кузьмич, самый умный промеж нас. Присоветуй, что делать?
Савельев спокойно:
— А что ж, и присоветую…
Книжки читали. Про пауков и про мух, — Илье поначалу странно было: взрослые, а какой чепухой занимаются. Только потом начал понимать, что за пауки и что за мухи.
Там, у Савельева, Илья и услыхал в первый раз фамилию: Ульянов.
— Это знаете какой человек! — басил Савельев. — Скрозь все видит! Вот у него правду и надо искать…
Через три года Илья вступил в социал-демократическую организацию. Рекомендовал его Савельев.
…— Ну, а остальное — армия, фронт, вот это, — Илья глазами показал на пустой рукав, — это ты уже знаешь.
И Катя чувствует, что теперь, после рассказа Ильи, ее с ним связывает нечто большее, чем обыкновенное знакомство.
— Какой ты… — негромко, восторженно говорит она. — Ах, какой ты, Илья!
— Какой? — шутит он. — Человек как человек. Как и все.
— Нет! — убежденно восклицает Катя. — Ты — другой…
А какой — она и сама не знает.
После одного очередного занятия кружка, когда они опять вдвоем возвращались по ночному городу на Васильевский остров, между Ильей и Катей произошел разговор, во многом определивший дальнейшую судьбу девушки.
— Знаешь, Катя, — неожиданно сказал Илья, останавливаясь. — А ведь у меня к тебе еще одно дело. На этот раз особенно важное.
Катя насторожилась. А Илья продолжал вполголоса, хотя переулок, по которому они в это время шли, был совершенно пуст.
— Недавно у меня спросили: кому я доверяю больше других? Ну, короче говоря, кто, по-моему, заслуживает самого большого доверия… Чтобы если тюрьма, испытания — все, а человек этот не сдался бы, не отступил, не предал…
— И что же? — все еще не понимая, зачем ей говорит об этом Илья, произнесла девушка.
— Я назвал тебя, — твердо сказал Илья. Он сделал долгую паузу. — Видишь ли, тут какое дело. Партийная организация дает мне новое поручение. Теперь мы будем видеться совсем редко. А ты должна стать у нас постоянным связным, понимаешь? Связь с организацией. Не сейчас, конечно, не сразу: сначала поосмотришься, узнаешь кое-что. Это очень ответственно: ты многое будешь знать и многим рисковать…
И опять он замолчал.
— Так как же, согласна?
— Конечно!
— Я знал, что ты так ответишь, — с благодарностью произнес Илья. — И вот еще что. Два-три занятия кружка придется провести тебе самой…
Илья сказал об этом просто, как о чем-то будничном, обыкновенном.
Георгий Халилецкий — известный дальневосточный писатель. Он автор книг «Веселый месяц май», «Аврора» уходит в бой», «Шторм восемь баллов», «Этой бесснежной зимой» и других.В повести «Осенние дожди» он касается вопросов, связанных с проблемами освоения Дальнего Востока, судьбами людей, бескомпромиссных в чувствах, одержимых и неуемных в труде.
Это наиболее полная книга самобытного ленинградского писателя Бориса Рощина. В ее основе две повести — «Открытая дверь» и «Не без добрых людей», уже получившие широкую известность. Действие повестей происходит в районной заготовительной конторе, где властвует директор, насаждающий среди рабочих пьянство, дабы легче было подчинять их своей воле. Здоровые силы коллектива, ярким представителем которых является бригадир грузчиков Антоныч, восстают против этого зла. В книгу также вошли повести «Тайна», «Во дворе кричала собака» и другие, а также рассказы о природе и животных.
Автор книг «Голубой дымок вигвама», «Компасу надо верить», «Комендант Черного озера» В. Степаненко в романе «Где ночует зимний ветер» рассказывает о выборе своего места в жизни вчерашней десятиклассницей Анфисой Аникушкиной, приехавшей работать в геологическую партию на Полярный Урал из Москвы. Много интересных людей встречает Анфиса в этот ответственный для нее период — людей разного жизненного опыта, разных профессий. В экспедиции она приобщается к труду, проходит через суровые испытания, познает настоящую дружбу, встречает свою любовь.
В книгу украинского прозаика Федора Непоменко входят новые повесть и рассказы. В повести «Во всей своей полынной горечи» рассказывается о трагической судьбе колхозного объездчика Прокопа Багния. Жить среди людей, быть перед ними ответственным за каждый свой поступок — нравственный закон жизни каждого человека, и забвение его приводит к моральному распаду личности — такова главная идея повести, действие которой происходит в украинской деревне шестидесятых годов.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Прозу Любови Заворотчевой отличает лиризм в изображении характеров сибиряков и особенно сибирячек, людей удивительной душевной красоты, нравственно цельных, щедрых на добро, и публицистическая острота постановки наболевших проблем Тюменщины, где сегодня патриархальный уклад жизни многонационального коренного населения переворочен бурным и порой беспощадным — к природе и вековечным традициям — вторжением нефтедобытчиков. Главная удача писательницы — выхваченные из глубинки женские образы и судьбы.