Морские люди - [76]

Взревели, осатанев, двинули каждый пару раз по морде и заставили плачущего кандидата в мертвецы, утирающего кровавые сопли, одеться. Свидетелем скорой расправы стал матрос Петров, он бочком-бочком двинулся к двери, был перехвачен, отлуплен, выставлен в коридор вслед за Поспеловым.

Свирепые, готовые любого порвать на клочки, боцман и моторист ринулись в столовую. Чаехлебы сидели в уголке, спорить и плакаться не стали, покорно поднялись навстречу:

— Идем мы, идем.

Вернулись наверх всей группой. При виде понурых Поспелова и Петрова, может, некоторые кое о чем догадались, но никто слова не проронил. Другие, наверное, сделали свои, далеко идущие выводы. Не в этом дело. Главное, с удовлетворением убедился Зверев, желающих бросить работу больше не было.

Уже стемнело, лучи прожекторов освещали настоящий айсберг на раскачивающейся темной поверхности моря. Вместо носовой орудийной башни навстречу волнам смотрел неуклюжий слон с опущенным хоботом, шершавую шкуру обильно обдавало волной. Люди в резиновом изо всех сил лупили по ледяным его бокам так, что ошметки непрерывно сыпались на палубу. Казалось, слон в страхе отряхивался:

— Вдруг и правда перевернемся?

Нет. Дошли. Попавшему в переделку БПК сходу устроили настоящую баню. Его обдавали кипятком свои, старательно пускал на него дымящиеся струи пристроившийся рядом спасатель. Корабль терял фантастические и обретал обычные свои очертания.

Народ, может, и желал, но был не в состоянии выразить свой восторг по такому случаю победными криками. И крутого, крепкого чайку попить никто не жаждал. Курящие забыли о своих сигаретах. Хотелось услышать объявление об отходе ко сну, залезть под одеяло и закрыть глаза.

На палубе остались лишь боцмана. Петр Иванович в связи с потерей голоса дополнял команды жестами. Надо было определить на свои места инструмент, проследить за состоянием шпилей, завести дополнительные швартовы. Как всегда забот на верхней палубе хватало. Хорошо, что подчиненные свои обязанности знали. При контрольном обходе корабля с командирами отделений и дежурным боцманом старший мичман Петрусенко убедился в этом с большим удовольствием.

Перед тем, как отправить людей отдыхать, он по приказу капитан-лейтенанта Москаля построил подчиненных. Тот вызвал перед строем матроса Зверева и объявил благодарность за проявленную в ответственный момент инициативу по мобилизации сослуживцев на бессрочную работу. Витька не ожидал такого оборота, он едва промямлил: «Служу Отечеству» и быстренько шмыгнул на место.

— Прав я, — распустив строй, подумал Петрусенко. — Надо, надо попоить его бромом, чтобы спокойней стал мальчонка, все-таки дерганый он какой-то.

— Еклмн! Нет, есть боженька, — разворачиваясь налево кругом, думал Зверев. — Есть! Видел бы замполит, какая инициатива проявлена с Поспеловым. Да-а.

Иван Константинович о случае в кубрике информацией не располагал. Зато он увидел, что в экстренных условиях этот далеко не идеальный матрос проявил лучшие качества организатора. И счел необходимым сделать так, чтобы в первую очередь убедился в том сам Зверев. Теперь будет знать, что даже такого разболтанного воина как он, не оставят без поощрения, если конкретно его заслужит. Пусть ходит и вольно или невольно дает оценку своим действиям и поступкам.

Он, замполит, решающий вывод в отношении матроса сделал. Главный боцман, хоть и не имел медицинского образования, остался при своем мнении. Зверев, ну, Зверев… Витька понял, что шаткое его положение изменилось в лучшую сторону. Сказать, что он был доволен, значит, ничего не говорить. Бога за бороду схватил!

Жизнь морская тем хороша, что быстро входит в свое накатанное русло. По приказу Черкашина перед сном подали воду в баню. Минуту назад спать хотелось — сил нет, но ведь баня! Личный состав голышом, а кого стесняться, ринулся греться со всех кубриков. Плясали, выли под горячими душевыми струями. Матрос Конев заметил, что вода с него стекает холодная. Открытием поделился с Шухратом. Тот похлопал ладонями по своему животу и удивился:

— Слушай, правду говоришь, мы холодные лягушки.

Мощные теплоэлектронагреватели довели до кондиции микроклимат парилки. На БПК такое штатное заведование, как парилочное отделение проектом не предусмотрено. Черкашин, будучи еще лейтенантом, уговорил тогдашнего командира, страдавшего радикулитом, расселить одну офицерскую каюту. Он достал у гражданских моряков липовых и хвойных досок. Из соображений противопожарной безопасности ставить классическую каменку, чтобы на дровах, запретили. Нашел среди сослуживцев человека из карельской глубинки, финна по национальности, согласившегося соорудить сауну, или, как тот говорил, «байну» на электричестве.

Все на корабле знали увлечение старшего помощника и главного боцмана. У Иваныча даже старпомовские эвкалиптовые веники хранились, не говоря о собственноручно заготовленных хвойных и дубовых. Попариться ими любили многие. Понятно, просто сидеть и поджариваться только арийцам по душе. Нашим веник нужен духовитый, разлапистый и обязательно ошпаренный кипятком.

Заготовки у Петрусенко были неисчерпаемы, нашлись единомышленники, они помогали личным участием, всю тайгу вокруг гарнизона обобрали. Механик Добров, боцман Петрусенко, старшины команд Горелкин, Борисов еще кое-кто могли даже сходом пожертвовать, да за старинное удовольствие вахтами поменяться. Любит морской народ отвести душеньку, а как же.