Морские были - [22]

Труден был путь через всю Сибирь. Много свежих могил выросло на этом пути. Люди сами впрягались в нарты и, обессилев, падали, замерзали, тонули в трясинах, умирали от голода и цинги. Над этими людьми всячески издевался лейтенант Шпанберг, прозванный «беглым каторжником». Неистовая злоба и жадность проснулись в нем здесь, в далёкой от столицы глуши. Он грабил якутов и своих подчинённых, спекулировал казённым имуществом, наживался на ком только мог. Начальнику экспедиции следовало бы вмешаться и положить конец этим преступным проделкам. Но он ценил Шпанберга как опытного моряка.

Наконец путешественники прибыли в Охотск, селение из десяти разбросанных под горой дворов. Здесь должны были начаться работы по снаряжению экспедиции.

Никогда ещё не было у Беринга так много разнообразных и неотложных дел. Большая часть строительных материалов и продовольствия все ещё находилась в пути, измученные люди едва двигались с тяжёлыми грузами. Те, кто уже прибыл в Охотск, не могли даже дня отдохнуть: нужно было строить склады и жилые помещения, заготовлять провизию и, главное, поскорее сооружать корабль.

Не раз вспоминал теперь Беринг старинную поговорку о том, что люди познаются не на словах, а на деле. Насколько свиреп с подчинёнными и криклив был Шпанберг, настолько уравновешен был Чириков. Любое задание, порученное Шпанбергу, вызывало жалобы, промедления, беспорядочную суету. У Чирикова же люди работали не за страх — за совесть, и все как один стремились под его начальство.

Быть может, именно это ещё больше бесило Шпанберга и побуждало его отзываться о Чирикове с высокомерной насмешкой. Впрочем, лейтенант Чириков, человек внешне слабый, обладал железным характером и волей — он умел одним словом и даже взглядом утихомирить свирепого крикуна.

В Алексее Чирикове Беринг обрёл незаменимого помощника, добросовестного, опытного и отважного моряка. Но Чириков не всегда соглашался с начальником, открыто и смело отстаивал свои предложения. Беринг не мог избавиться от мысли, что лейтенант подрывает его авторитет.

А Шпанберг умело льстил и, наговаривая на Чирикова, притворяясь преданным другом, писал в Петербург донос за доносом, в которых всячески порочил Беринга.

Оглядываясь на прошлое, Беринг отлично понимал, как много было допущено ошибок из-за его излишней осторожности и постоянных колебаний. Если бы вдумался начальник в спокойные и рассудительные советы Чирикова, возможно, давно бы с успехом была закончена экспедиция и люди не гибли бы на этом неприглядном островке…

Судно «Фортуна», построенное в Охотске, оказалось ненадежным, Беринг даже не решился обойти на нем вокруг мыса Лопатка. Пришлось закладывать новый корабль, который был спущен на воду только в июне 1728 года, больше чем через три года после того, как экспедиция отбыла из Петербурга. Корабль строился в Нижне-Камчатске, все грузы снова пришлось везти по камчатскому бездорожью на расстояние более 800 вёрст. Какого труда стоило это и сколько заняло времени!

Наконец, новое судно — «Св. Гавриил» — вышло в далёкий путь и, миновав устье реки Анадырь, приблизилось к северо-восточной оконечности Чукотки. Здесь Беринг узнал от чукчей, что их земля до самой реки Колымы окружена морем. Возник вопрос: верить ли чукчам? На Колыму не ходили морем и не знали, есть ли севернее Чукотского носа какая-либо земля. Добраться морем до устья Колымы значило окончательно решить вопрос о существовании пролива между азиатским и американским материками.

Алексей Чириков и предложил продолжать путь на Колыму. Беринг утверждал, что это не имеет смысла.

На офицерском совете экспедиции разгорелся яростный спор.

— Вы говорите: не имеет смысла? — изумлённо спрашивал Чириков. — Но можем ли мы предъявить карту, которая доказывала бы, что в сторону Колымы лежит свободное море и нет никаких земель? Можем ли мы по расспросам наметить очертания берега? Вы опасаетесь зимовки, так как земля эта безлесна. Но чукчи рассказывали, что против Чукотского носа лежит другая, богатая лесом земля. Разве мы не можем добраться туда, если уж придётся зазимовать в неизвестном краю? Нет, мы не имеем права возвращаться, не выполнив до конца поставленной перед нами великой задачи…

Шпанберг заметил с усмешкой:

— Мы ценим и ваше умение и отвагу, господин лейтенант. Но зимовать во льдах, да ещё среди племён, которые не подвластны России… К тому же, вы знаете, что такое цинга? А полярная ночь? Это — гибель!..

— Но ведь море до сих пор свободно ото льдов, — настаивал Чириков. — Быть может, через несколько дней мы достигнем Колымы. Так много сделано, осталось сделать последнее усилие. Посмотрите на матросов: простые русские люди, они готовы на любые лишения, на риск, лишь бы достигнуть цели…

— Русские люди!.. — резко прозвучал голос Шпанберга. — Об этом вы слишком часто напоминаете.

— Потому что это русская экспедиция, господин Шпанберг. Я не перестану об этом напоминать.

Наступила тишина. И в эту минуту молчания капитан отчётливо понял, что его отряд разделился на два лагеря: в одном русские с Чириковым во главе, в другом — иностранцы с крикливым Шпанбергом. На чью сторону должен был стать теперь Беринг в решении спора?