«Морская волшебница», или Бороздящий Океаны - [123]

— Более надежного помещения не найти на военном судне, — сказал он, когда его спутница молча села на посудный ларь. — Ни в коем случае не выходите отсюда, пока я… или кто-нибудь другой… пока вам не скажут, что опасность миновала.

Алида позволила привести себя в кубрик, не задав ни одного вопроса. Она то бледнела, то краснела, но все же молча приняла заботы молодого моряка о ее удобстве, который не мог оставить ее даже в эту тяжелую минуту. Но когда все было кончено и Ладлоу собрался уйти, с уст ее нечаянно сорвалось его имя.

— Могу ли я сделать что-нибудь еще для вашего спокойствия? — спросил молодой капитан, поворачиваясь к девушке, но старательно избегая ее взгляда. — Я знаю, у вас есть сила духа и мужество, несвойственные вашему полу, иначе я не осмелился бы так открыто говорить об опасности, которая угрожает вам даже здесь, если вы не призовете все свое самообладание и волю, чтобы обуздать внезапные порывы страха.

— Хотя вы обо мне столь лестного мнения, Ладлоу, я ведь всего лишь женщина…

— А я и не считал вас амазонкойnote 178, — отозвался молодой капитан с улыбкой, видя, что девушка вдруг заставила себя замолчать. — От вас требуется только одно: будьте благоразумны и не поддавайтесь женской слабости. Не скрою, что неравенство сил… Ну, одним словом, обстоятельства против нас; но враг дорого заплатит за этот корабль, прежде чем овладеет им! И защищать его будут тем более стойко, Алида, что ваша свобода и благополучие отчасти зависят от этого… Вы, кажется, хотите что-то сказать?

Красавица Барбери после недолгой борьбы с собой обрела спокойствие, по крайней мере внешнее.

— Между нами произошло удивительное недоразумение, но сейчас не время объясняться! Ладлоу, я не хотела бы, чтобы вы, прощаясь со мной в эту тяжелую минуту, разговаривали так холодно и укоризненно.

Она умолкла. А когда молодой человек осмелился поднять взгляд, он увидел, что прекрасная девушка протягивает ему руку, словно в доказательство своей дружбы, причем румянец на ее щеках и покорно потупленные глаза выдавали ее чувства, несмотря на девичью скромность. Схватив руку Алиды, он горячо проговорил:

— Было время, когда это могло бы сделать меня счастливым…

Молодой человек замолчал, не сводя глаз с колец на руке, которую он держал. Алида поняла этот взгляд и, сняв одно кольцо, с улыбкой, столь же пленительной, как и вся ее красота, протянула его капитану.

— Вот, я отдаю вам одно из них, — сказала она. — Возьмите его, Ладлоу, а когда исполните свой долг, верните мне. Пусть оно будет залогом того, что, каких бы объяснений вы не попросили, я ничего от вас не утаю.

Молодой человек взял кольцо и машинально надел его на мизинец, растерянно глядя на остальные кольца и, по-видимому, раздумывая, не означает ли которое-нибудь, что Алида уже дала кому-то слово. Возможно, он продолжал бы разговор, если бы с неприятельского корабля не донесся пушечный выстрел. Это заставило молодого капитана вспомнить о более важном и неотложном деле. Уже почти готовый поверить, что мечты его сбылись, он поднес к губам прекрасную руку, которая только что осчастливила его, и выбежал на палубу.

— Мосье начал палить, — сказал Трисель, который крайне неодобрительно смотрел, как капитан спускался вниз в такую минуту, и ради чего! — Конечно, они промазали, но не слишком ли много чести для француза — позволить ему сказать первое слово?

— Это он разрядил орудие с наветренного борта, бросая вызов. Пусть только подойдет поближе, и мы покажем ему, что не намерены отступать!

— Конечно, нет, уж на этот счет будьте покойны, — сказал штурман со смехом, оглядывая почти голые мачты и стеньги, с которых он сам велел убрать паруса. — Если мы хотим отступить, то с самого начала допустили ошибку. Под этими марселями, бизанью и одним кливером мы скорее пойдем ко дну, чем разовьем нужную скорость. Конечно, чем бы дело ни кончилось, я все равно останусь штурманом, но даже самый влиятельный из герцогов Англии не в силах отнять у меня мою долю славы!

Утешив себя такими словами, старый моряк, не имевший никаких видов на повышение по службе, прошел на нос, придирчиво осматривая судно, а молодой капитан, оглядевшись вокруг, знаком пригласил своего пленника и олдермена подняться на ют.

— Я отнюдь не собираюсь допытываться, каковы узы, связывающие вас с некоей особой на борту этого судна, — начал Ладлоу, обращаясь к Буруну, но не отрывая при этом глаз от кольца Алиды. — Однако, судя по тому, какой интерес был проявлен ею к вашей судьбе, узы эти прочные. Человек, которого так высоко ценят, вправе гордиться собой. Не стану говорить о том, насколько вы провинились перед законом; но сегодня вам представляется возможность отчасти оправдать себя в глазах общества. Вы моряк и сами понимаете, что людей на моем крейсере гораздо меньше, чем было бы желательно в такую минуту, а потому мы охотно примем помощь всякого англичанина. Возьмите под свою команду вот эти шесть пушек, и ручаюсь честью, что ваша преданность королевскому флагу не останется без вознаграждения.

— Вы глубоко заблуждаетесь насчет моего призвания, благородный капитан, — сказал контрабандист с тихим смехом. — Я хоть и вырос на море, но привык к спокойным широтам, а не к ураганам войны. Вы были на бригантине нашей повелительницы и видели, что храм ее больше напоминает храм Януса, чем Марса