Морская чайка - [44]

— Ну и затея! — насмешливо произнес Павлик.

Не успел Коська ответить ему, как возле сарая появилась его бабушка.

— Коз покорми и за домом посмотри, — приказала она. — А я пойду на собрание. Для чего-то сзывали.

— А какое собрание, бабушка?

— Не знаю. Сзывают, вот я и иду.

Бабушка заторопилась на улицу. А нас теперь тем более не привлекал Коськин сарайчик — в поселке собрание! Уж, наверное, там что-нибудь интересное скажут.

— А как же с испытанием «спутника»? — уныло, точь-в-точь как Асик, спросил Коська.

Но мы с Павликом уже шагали туда, где начиналось собрание. Коська вздохнул и поплелся вслед за нами.

АСИКОВА МАМА ВСТРЕВОЖЕНА

Взрослые в общем-то довольно странные люди. Все они о чем-то говорят, говорят, все спорят. И главное — спорят даже тогда, когда все понятно и нет никакого смысла спорить.

Вот и сегодня. Забежал я домой пообедать. Даже не пообедать, а просто немного закусить, так как очень захотелось есть, пока играл с ребятами. Зашли мы вдвоем с Павликом, — не бежать же ему ради этого на гору, в дом отдыха? Правда, Павлик отказывался, убеждал меня, что совсем не хочет есть, но разве я не знал, что он голоден, как волк?

Павлик — мальчик сдержанный и очень застенчивый. Как ни звал я его в дом — не вошел. Сел во дворе на скамью, затененную диким виноградом, и не идет. Тогда я попросил бабушку, чтоб она его позвала.

Бабушка наполнила миску макаронами с творогом и маслом — такими вкусными, что просто объедение! — и поставила на стол. Только после этого она обратилась к Павлику.

— Ну, а где тут молотник? Иди, голубь, иди, не стесняйся, поддержи нашего Даню, а то у него совсем аппетит пропал. И не ест, а, как котенок, лижет.

Павлик начал отказываться:

— Да я же недавно завтракал.

— Завтракал? Вот и хорошо. А теперь садись да получше пообедай.

Павлик вылез из-под винограда, молча зашел на веранду и с застенчивым видом взял ложку.

Ах, какой он смешной, этот Павлик! Говорил, что не голоден, отказывался, а когда подсел к миске, то и впрямь не ел, а «молотил».

В это время дедушка сидел возле хаты, на скамье, и читал газету. Он так любит читать газеты!

Когда бабушка подала нам еще одну миску с макаронами, во дворе появились мама и тетя Надя. Дедушка как будто только и ждал, когда они придут:

— А, молодые матери причалили! Идите, идите, милые, тут вот для вас некоторые новости имеются.

— А что там, папочка? — бросилась к нему мама. — Может быть, письмо?

Она все время ждет писем от папы. И, хотя письма приходят почти ежедневно, она почему-то все время сердится на папу за то, что он якобы мало пишет. И каждому свежему письму радуется, как маленькая.

— Да тут кое-что поважнее-письма… — хитровато говорит дедушка.

Я чуть не подавился макаронами. Может быть, дедушка расскажет что-нибудь о нарушителях границы? Я даже Павлика схватил за руку: успеешь, мол, поесть. Послушай, что дедушка говорит.

— Про школу вот здесь написано, — продолжал между тем дедушка. — О том, что отстает наша школа от жизни, девчата. Умно написано.

— Да как же отстает, если дети учатся, — с сомнением произнесла тетя Надя.

— Не в том дело, Надежда, — возразил дедушка. — Пишут о том, что школы наши от жизни оторвались и белоручек из наших детей делают, к труду их не приучают.

— Вырастут, так и сами научатся, — сказала тетя Надя. — Нас тоже в школах ничему не учили, а рыбу потрошим как следует.

Дедушка вскочил и сердито заговорил, размахивая газетой:

— Да не о том речь идет. Нужна школа, которая не только знания давала бы, но и к какой-то работе склоняла. Уже и трудовое обучение вводят, разные мастерские, связь с заводами и колхозами. Вот о чем пишут в газете. А ты — «сами научатся»… Многому они научаются. Кончит десятилетку парень, руки — в брюки и ходит, посвистывая. А еще и такие бывают, как тот придурковатый Фомка…

Тетя Надя все же не соглашалась с дедушкой:

— Кому какое дело до наших детей. Пускай родители о своих детях заботятся. Я не хочу, чтобы мой ребенок еще и в школе работал. Я своей Санке и дома работать не разрешаю. Пускай учится. В науку ребенок тянется — и пускай тянется.

Тут уже и мама отозвалась:

— Ты не права, Надежда. Нельзя так, чтоб ребенок и за холодную воду не брался.

— А мне виднее, чем мой ребенок должен заниматься, — сердито сказала тетя Надя.

— А ты не сердись, Надежда. Мой Даня тоже без дела бегает. Какая же польза от этого? А когда он несколько дней с рыбаками прожил да посмотрел, как люди работают, тут — я сама вижу — мой Даня как будто повзрослел. А ты плохо поступаешь, когда свою Оксану даже к домашней работе не хочешь приучить.

Не знаю, чем бы окончился этот разговор, если б не вмешалась моя бабушка. А вы же знаете: когда моя бабушка заговорит, то уже никому не удастся и слова сказать. Она сама за всех все скажет.

— А то ты, старый, правду в газете вычитал. Нельзя — я уже давно о том говорю, — нельзя так детей выращивать. Разве это дело, что они с малолетства к безделью привыкают? И когда это было, чтобы простые люди своих детей баклуши бить приучали? Это ж только господа своих детей, как поросят, выхаживали да выкармливали. А рабочий человек должен работать. На то он и есть рабочий человек. А чтоб работать — с малых лет его приучай. Вот пускай моя Оксана скажет, потакала я ей с детства или не потакала? Да ни за что на свете! Она у меня все делала — все, все! Так разве теперь ей плохо от этого? Она у меня такая, что ко всему приучена, на какую угодно работу способна…