Морозная гряда. Первый пояс - [8]

— С этим и впрямь сложно, — слова её следовали моим мыслям. — С одной стороны, слишком уж горды большинство тех, кто приехал с нами. Они считают, что прошлых заслуг достаточно для того, чтобы найти себе место здесь. И забывают, что никто им ничего не должен.

Мама пожала плечами, досадливо продолжила.

— Словно мозги у людей отбили напрочь. Я вот простая, не гордая женщина.

Вот здесь я едва удержал на лице спокойную улыбку. Очень уж я оказался удивлён. Особенно вспоминая свои рассуждения внизу о её гордости, не позволившие ей присоединиться к чужому празднику.

— Отлично помню своё прошлое и кем была в самом начале, — мама повела рукой, обводя комнату, а скорее Пояс, что скрывался за её стенами. — А здесь почти то же самое. Новая жизнь, в которой нашим детям приходится подниматься с самого низа, зарабатывая себе достойное место. Вот только того, что нам ещё хуже, мало кто понимает. Со мной таких и десятка не наберётся, что готовы ходить по мастерским и просить, кланяться всем подряд, даже молокососам подмастерьям. Остальные всё ещё помнят, как были у себя умелыми мастерами. И гордо пьют то, что здесь делают вместо браги.

Мама замолчала, в её глазах светился смех, пополам с отсветом клинка.

— А мы на самом деле здесь, как беспомощные дети. Вот ты говоришь — кожевник. Это в Нулевом я была им. И шкуру свежую обрабатывала, и мастерила из неё всё, что покупатель хотел. Ножны? Через неделю. Переплести книгу на подарок? Я пришлю мальчишку, как будет готово. Сумку? Поглядите на готовые. Выбирайте! А здесь...

— А здесь? — поддержал я разговор.

— А здесь только сырыми шкурами занимаются три разных человека! И есть ещё полтора десятка других мастеров по коже, что кривятся, как от ругательства, едва услышав, как я назвалась кожевенником. Здесь каждый занимается своим делом. Один делает только ремни. Другой — только сёдла. Понимаешь? Конечно, я словно нерадивый подмастерье для людей, что всю жизнь полировали своё мастерство только в одном. Таких мастеров на все руки, как я, здесь и по глухим лесным деревушкам не найти.

— Здесь нет глухих деревушек. Ты же сама...

— Ты меня понял, — отмахнулась мама. — Потому я и не нужна никому такая.

Дверь едва слышно скрипнула, пропуская Лейлу.

— Вот, — она покрутила ладошками. — Я чистая и красивая.

— Ну давай тогда ко мне под бок.

Я с удовольствием прижал к себе невесомое тельце.

— Ты по мне скучал эти дни? — требовательно заглянула Лейла мне в глаза.

— Конечно, — я поднял брови. — Разве можно в этом сомневаться? И по тебе, и по маме.

— Тогда можно сегодня с тобой спать?

— Ах ты хитрюга!

Я принялся щекотать сестру. А она восторженно вопила. Наверное, на весь этаж. Только после окрика мамы мы принялись вести себя тише, потом и вовсе успокоились, а я вернулся к разговору, перебирая волосы сестры.

— Если ты сделала ножны, значит, выбрала мастера? И что с заработком?

— Об этом говорить рано, — отмахнулась мама. — Моя поделка чуть ли не из мусорных отрезков. Меня, конечно, похвалили, все же ножны у меня всегда отлично получались, но вот с деньгами ничего ждать не стоит. Наоборот. Я сама изрядно потратилась на подарки, пока ходила по окрестным мастерским. И это вторая причина моей удачи. У остальных таких денег на подношения нет.

— Много это сколько?

Я ещё до города предупредил маму, что три кровавых монеты она не должна тратить ни в коем случае, чтобы ни произошло. Это её шанс стать Воином. И моя уверенность, что если со мной что-то случится, то они с Лейлой не попадут снова в Пустоши. Хотя об этом я тогда промолчал. Но не думаю, что мама не поняла недосказанного.

— Почти шестьдесят зелёных монет.

Тогда это немного. Половина заработка за месяц простого работяги, равного ей по силе.

— Этот мастер, вернее, — я исправился, вспомнив, что и Лейла ходит помогать к стеклодуву. — Мастера. Они — Закалка?

— Да.

Тогда наверно неплохо. Дарит не упоминал, что мастера так уж больше остальных зарабатывают. Не в разы точно. Для этого нужно стать Воином и начать работать с другими материалами и другими заказчиками. Не все хотят прилагать усилия. А из тех, кто готов отдавать этому время, не все одарены талантом.

— А когда ты станешь Воином?

— О! — мама в восторге закатила глаза. — Тогда возле меня начнёт виться половина мастерских округи. Наивные думают, что смогут меня уговорить на полцены.

— Полцены чего?

— Услуги Воина, что берёт на себя приписки по налогам. Обычно ему платят четверть самого налога. А они хотят половину от этой цены.

— Выходит, — я оказался удивлён, — договориться с чужим человеком им проще, чем заняться собой и стать Воином или потратить деньги на кого-то из семьи?

— Эти земли и сами люди ничем не отличаются от тех, что остались в песках, — мама объясняла спокойно, размеренно, видно, как и я, часто вспоминала и сравнивала ушедшую жизнь. — Сколько из желающих брали десятую звезду? Сколько верило в детей? И сколько продолжали возвышение после нескольких лет неудач?

— Мне кажется, — захотелось опровергнуть её, — что здесь гораздо легче прорвать границу этапов.

— А мне кажется, — мама засмеялась, — не настолько, как тебе кажется.