Мороз Воевода - [8]

Месяц кубарем скатился куда-то за могучие ели, стало темно и сумрачно, забояться бы Настене, да детишек звериных у неё много, надо всех и сберечь — за пазухой зайчатки шевелятся, птица ворохнулась, в руках два щеночка — волчатки.

Бойся-не бойся, да лихие люди, они намного страшнее зверюшек могут быть. Только кто ж в такой морозище нос высунет? Месяц пробыл долго где-то внизу, Настенка приплясывать начала. И подумала уже было, вон, в ближайший сугроб зарываться.

— Всеё! — вынырнул довольный месяц из-за ближней самой огромной елки. -

Договорился я с Топтыгиным согласный он, вас у себя пригреть, ты не бойся, он только рычит громко, а так добрый стал, потому что старый.

— Пойдем!

Опять шла Настена по тонкой тропиночке среди глубоких снегов, да и оступилась

— Оххх! — провалилась она по пояс, как барахтаться, когда руки заняты? Но месяц шумнул:

— Не шевелись, только ещё больше увязнешь, сейчас я!

Минут через пять послышалось пыхтение, сопение, порыкивание, снег по серебристой месяцевой тропочке полетел в разные стороны, и увидела Настена большого такого медведя, который как огромная лопата, раскидывал снег по сторонам.

— Не бойся меня, девица! — прорычал он. — Я месяцу слово дал, помочь тебе и детишкам. Садись-ка на меня, мигом и домчим.

— Благодарствую, батюшка Топтыгин!

Полузамезшая Настена кое как взобралась на опустившегося в снег медведя, ухватилась одной рукой за загривок, второй же прижимала к себе волчаток.

— Михайло, ты не спеши, не спеши! — промолвил месяц с неба. — Я покаместь посвечу тебе, потом и убегу.

От спины медвежьей шло тепло, и Настенка перестала дрожать от холода, только щеки вот сильно начало щипать, потереть бы их снежком, да руки заняты.

Добрел медведь до берлоги-то, слезла с него Настена, опустила на снег волчаток, подтолкнула к берлоге, сама же потянулась за снегом, щеки растереть.

— Погодь, дева храбрая, погодь!! — Прогудел Топтыгин. — Снег сейчас колючай, только обдерешь лицо-те, есть у меня кой чего в берлоге, намажешь вот щеки-те и пройдут к утру поцелуи Морзовы! Ох, и охальник он нынче, опять Февр их с братьями старшими пакостничать вынудил. Ужо я сам Зимушке нажалюсь!

В берлоге на удивление оказалось сухо и чисто, в дальнем углу устроено ложе из мягких пихтовых лап. Настена первым делом вытащила зайчаток и немного отогревшуюся сороку.

— О, стрекотунья, а ты-то как здеся оказалась? Чего тебе не сиделось под застрехой-то?

— Да кто ж знал, что братцы такое непотребство устроить захотят? Ох уж этот неполный! — с передыхами проговорила сорока.

Медведь встал на задние лапы, и Настена обмерла, он же выше всех виденных ей высоких мужчин, если бы не месяц, страшно представить встречу с таким огромным зверем. Медведь пошарил лапами по полочке, довольно рыкнул и вытащил на свет маленький горшочек:

— На-ка, девица, помажь жиром щёки-те, а ты, стрекотунь, подскажи, где посильнее помазать-то, чего-чего, а хитростев женских навроде зеркальцов у меня сроду не водилось, я, вон, в водицу посмотрюсь летом и ладно.

Волчата и зайчата затеяли возню.

— Цыц, мелкие, не шумите, не то Морозушко, станется с него сегодня, услышит вас и добавит морозу-то, и так вон по низу как тянет!!

Намазала Настена щеки под внимательным присмотром сороки, Топтыгин удовлетворенно пробурчал:

— От, то дело!

— Позволь спросить тебя, дяденька Топтыгин, отчего это ты совсем как люди разговоры говоришь??

— А-а, заметила, молодец, внимательная ты. Оттого и говорю, ночь перед Новым годом, в сам Новый год и после него ночь — нам всем в дремучем лесу матушка Зима с давних пор ещё такой вот подарок сделала — можем мы с любым существом разговоры вести выспрашивать и самим обсказывать все наши обычьи. Так что у тебя, девица, случилась редкая удача — мы все с тобою станем говорить.

— Так, мелочь, я сказал? — повернул крупную башку медведь к зайчатам и волчатам:

— Так, дяденька Михайло, так! — Вразнобой ответили зверюшки.

И завязались всяческие разговоры, Топтыгин много спрашивал, многое и сам рассказал, угомонились, уснули, не поймешь кто на ком, зайчишки и волчишки, а Настена, сорока и медведь все разговаривали, до тех пор, пока и она не уснула на средине фразы.

Осторожно подвинул её медведь к зверяткам, сам лег поперек берлоги, загородив своей тушей ползущий по земле мороз и задумчиво так сказал:

— Стрекотунь, может, в этот Новый год все и случится?

— Давай не будем торопить событья. — Стрекотнула сорока, устраиваясь поудобнее меж его лап. — Как говорят люди: «Утро вечера мудренее!»

МОРОЗ. Про елку долго не думал — была в его владеньях красавица пушистая, выхаживал её когда-то Мороз долго, задушили почти ивовые заросли, не давали тянуться к солнышку, пришлось вмешаться — елочка уже пожелтела было. Зато сейчас — не было в лесу красивее её, на взгляд Мороза. Вот к ней-то и направлял свои стопы Мороз. Услышал горестный плач, пригляделся, белая зайчиха горестно причитывает:

— Маленькие мои, Мик и Мак, да как же вы потерялися, да занесло вас снегом, да съели вас звери лихие, ой, горе мне, горе!

— Чего ревешь, зайчиха, небось скачут где твои огольцы!!

— Неет, они бы давно проголодались и к мамке прибегли!! Это все вы, охальники, устроили тут метель-вьюгу, ты потом подзастудил все!