Морок - [28]

Он протянул руку.

— Вадим. — Пожал руку Зорин.

— Серёгу никто не мог положить до тебя. У него правая — убойная. А ты взял его, и как щенка, мордой на мат. Грустно ему.

— Если парень умный, то не обидится. — Высказал Вадим.

— Да нет, Серёга, пацан нормальный. Достойных соперников уважает. Ну, может, может, зацепило его, что при всех… Да, ладно подружитесь. Ну, а вообще, супер! Спецназ?

— Вроде того. — Уклончиво ответил Зорин.

— Я понимаю, моё карате тут близко не стоит. — Виталик сиял как начищенный сапог. — Покажешь, потом? Что нибудь…И мягкий и жёсткий стиль…Интересно.

— Покажу, почему бы нет.

В спортзал зашёл усатый, исчезнувший во время беседы с Виталиком. В руках он держал исписанный лист. Зорин узнал свою анкету.

— Зорин. Вадим Николаевич. — Констатировал усач анкетные данные. — Семьдесят пятого года рождения. Семейное положение: холост. Не судим… Служба в армии… Хм-м. Тут только да или нет, на вопрос, проходил ли военную действительную службу. А где служил? Кем? Дурацкие анкеты!

— Это ваши анкеты. — Пожал плечами Вадим.

— А вы сами не хотите пояснить, где проходили службу?

«Надо же, уже на «вы», рейтинг так и прёт». — Подумал Зорин, а в ответ, спросил:

— Это обязательно?

— Да нет, не хотите говорить, не надо. В общем что? Вы, безусловно, проходите по всем критериям. И даже, возможно, учитывая ваши навыки, в дальнейшем… Я сам позабочусь. Предложим вам более высокооплачиваемую работу.

— Надеюсь не киллером?

— Ну, что вы, у нас без криминала. Что нибудь слышали о работе секьюрити?

Зорин понятливо кивнул.

— Но это не сразу. А пока, двенадцатого июля, перед открытием комплекса, приходите в восемь часов, получите униформу и пройдёте инструктаж. Меня зовут Ринат Ильдарович. — Открыл, наконец, своё инкогнито усач. — Ваш непосредственный начальник отдела.

— Остальные! — Переключив внимание на зал, крикнул Ринат Ильдарович. — Внимание! Тишина!

Остальным Ринат Ильдарович сказал то же самое, что и Вадиму. Сбор во столько-то, инструктаж, распределение.

ГЛАВА 7

— Почему ты раньше ничего не говорил, Вадик?!

Вика сидела в кресле, и с тревогой всматривалась в лицо Вадима.

У него стучало в исках. Сухость во рту и какой-то дикий озноб перекрывал все вопросы Виктории. Говорилось с трудом, но все же он смог донести до неё суть происходившего.

ЭТО вернулось. Оно не прошло, как он думал, оно лишь хоронилось в глубине, чтобы всплыть сейчас и заставить его кричать. А он действительно кричал. Кричал во сне, и сам слышал свой крик. Жуткий и страшный.

Сон был отчётлив и ярок, как отснятый, некогда в прошлом, сюжет. Вот он на ключевой позиции занятый для снайперского ведения огня, в полуразрушенном трехэтажном здании. Отстрел ведётся выборочно. Прицел торопливо ловит фигуры врагов, вскидывающих на плечо гранатометы. Целенаправленный удар из такого игрушек, способен нанести существенный урон, особенно в условиях уличных боёв. А поэтому, первый выстрел, исключительно, по ним. Не менее грозен вражеский пулемёт, ему отводится не меньше значения. Вовремя снятый пулемётчик на войне, может в корне изменить ситуацию, и переломить её в пользу контратакующих. Вадим Зорин спокоен. Он флегматично спускает курок и методично выщёлкивает из жизни тех, кто может серьёзно осложнить положение наших штурмовиков.

Но вот его засекли. Плотный огонь не даёт ему высунуть носа, а значит, пора покинуть засвеченное место и найти другое подходящее…

И вот на отходе из помещения, буквально в проёме, он сталкивается лоб в лоб с вражеским бойцом. Завязывается схватка. Жестокая и беспощадная рукопашная, итог которой, чётко обозначит смерть одного, и даст право на жизнь другому.

Сон был правдив и документален. Это был его первый из тех, кого он убил голыми руками. Убил, извозившись в его крови и своей. Убил жестоко, потому что жестоко хотели убить его. Эти чёрные глаза, исполненные бешенства и лютой ненависти, волчий оскал и зверское рычание во время схватки, он не забудет никогда. Как не забудет жёсткие пальцы, сомкнувшиеся на его горле. В жизни, ТАМ, это произошло быстро, и страху было некогда разместиться в таком коротком промежутке времени. Отчаяние и обжигающая ярость — вот и всё, что наполняло его существо. Отдача боя пришла позже, с дрожанием в пальцах и тряской внутри. Но это было потом.

А теперь, во сне, он переживал снова и снова этот кусочек жизни. Кусочек жизни, с придыханием смерти. Конец сна перетекал в бессвязный кошмар, в жуткий сюрреализм. Он резал врага на части, но тот не хотел умирать. Каждая из его частей жила отдельно. Отделённые ножом руки, тянулись к горлу, острые зубы вонзались в лицо. Вадим кричал, бил, резал и… Кричал. От этого страшного крика вздрогнула Вика, вскинулась в постели ужаленная страхом, стала трясти спящего рядом мужчину.

— Вадик! Вадим! Проснись! — Тормошила она его.

Зорин был ужасен. На лбу мелким бисером выступил пот. Сухость во рту связывала речь, а руки дрожали как ТОГДА, после ЭТОГО. Вадим прошёл на кухню и опрокинул в себя стакан холодной воды. После этого сел на диван. Чтоб саморегулироваться, начал делать глубокие вдохи, с небольшой задержкой дыхания. Виктория уже сидела в кресле, поджав под себя ноги, и как-то сжалась, словно мёрзла. Женщина выжидательно смотрела на него.