Идти в гору всегда нелегко, а уж подниматься с набитыми вещмешками, рюкзаками в самый активный солнцепёк, вообще смерти подобно.
— Голова-а! Когда привальнём? — Шедший пятым, встряхнул рюкзак на спине, стараясь выровнять дыхание, добавил: — Здоровье кончается!
— Ты ещё не начинал идти, а уже умираешь. — Тот, кого назвали Головой, повернулся и произнёс: — На здоровье в лагере надо было жаловаться, а сейчас, изволь, шевели батонами, пока не скажут «стоп». Девчонки и то молчат.
— Оно бы и я молчал, да уж солнышко больно не милосердно. — Изрёк пятый, как бы соглашаясь, и съезжая с темы. Он был замыкающим в колонне и страховал движение двух особ женского пола, шествующих впереди него.
— Олег, может и правда тормознёмся. Ноги уже гудят, водички попьём, жа-а-рко… — Рыженькая девушка привалилась одним локтем на колено, переводя дыхание, щурясь, посмотрела на Олега.
Олег усмехнулся.
— Люция, а где ваш боевой энтузиазм, тот самый порыв, который нас всех сподвинул на покорение этого Эвереста?! Вы чё, девчонки? Кто всех агитировал полчаса назад продолжить приключения? Давайте тогда повернём назад, ещё не поздно, с горки как олени понесемся…Никола-и-ич! — Голова свистнул — О! Николаич уже упорхал — махнул рукой самому первому из группы, который ушёл в значительный отрыв, и сейчас обнаружив замешательство остальных, спускался вниз.
— Олежек, ну, дай чуток отдышаться, не по ровной же идём. Подъем такой крутой. — Люция, она же просто Люся или Людмила, поправила лямку вещмешка и улыбнулась. — Наш порыв ещё не остыл, правда, Наташ?!
Вторая девушка Наталья кивнула, и, ухватив Люсю за локоть, со значением произнесла:
— Наш порыв, уважаемый помощник капитана, по-прежнему в боевом запале. Вот только, — Наташа посмотрела вниз, — наши ноги об этом не знают. Вы, позволите, провести разъяснительную работу?
— Какую работу? Кому? — не въехал Олег.
— Ногам, конечно! — подыграл замыкающий парень.
Девчонки взорвались смехом.
«Ладно, — улыбаясь, подумал Олег, — юмор лучше, чем нытьё. Для новичков, они, в общем, не слабо выдают».
— А тебе, провокатору бабьего бунта, — Олег изобразил саму строгость, — отдельное гран-мерси! Сейчас ещё послушаем, чё Николаич скажет.
— Что, ребята, спеклись? — Подошедший мужчина, видимо старший этой небольшой туристической группы, уставшим и изможденным не выглядел. И это несмотря на 15–20 килограмм, в виде плотно набитого рюкзака за спиной, охотничьего ружья, и не менее, набитого баула в левой руке.
— Ладно, ладно, — жестом пресек он попытки ребят объяснить что то, перехватил баул правой рукой. — Идёте вы нормально. Я думал, раньше проявитесь. А вы…Молотки. За сорок минут верст пять сделали. А подъем крутоват, конечно, не ожидал. С виду казалось — сопочка. Ан нет, ножки нагружает.
— По тебе, Николаич, не скажешь, что ты запарился. Свеж как огурец. — Олег аккуратно спустил рюкзак к ногам. — Тебе чтобы взмылиться ещё семь верст да уклон покруче. Тогда вроде нас будешь.
— С моё полазаешь по сопкам и буреломам, научишься, Олег, и ходить и дышать при этом правильно. Вообще с опытом вырабатываются в тебе своеобразный ритм. — Николаич опустил свой рюкзак, все остальные как по команде проделали то же самоё.
— И ношу вот эту, — Николаич размыто обвел рукой вокруг сброшенной поклажи, — воспринимаешь как одно целоё с организмом. И не поверите. Позвоночник, если болел до этого, перестаёт болеть. Сам воздух таёжный лечит…
— Ну, на счет позвоночника мне кажется перебор, — со смехом заметил замыкающий. — Я тут вроде ко всему привык. И руки и ноги подкачал как Сталонне. А вот хребет не хочет делиться с походной действительностью. После таких бросков такое ломе по спине, что думаешь, что ж я лошадью не родился?
Люся и Наташа прыснули со смеху. Видимо этот участник турдвижения не редко их веселил.
— Не лошадью, Ванька, а конем. — Наташка, развивая тему, картинно обняла шею весельчака. — Ты бы был моим самым любимым конем, я бы тебя берегла, холила твою гриву, ездила бы на тебе только по праздникам и в выходные.
День набирал обороты. Сейчас казалось идти по тайге, закрываемой от солнца листвой и пихтой намного предпочтительней, чем топать по редколесью, подставляясь под прямые лучи светила. Тем более, что в гору.
— Ну, чё решим, Вадим? — Олег почему-то обращался по-разному. Николаич — это как бы по-свойски и для всех. А обратиться по имени значит подчеркнуть лишний раз многолетнюю дружбу. — Жарковато здесь для привала.
— Да, жарковато. Предлагаю следующее. Вон, видите небольшой ельник? — Вадим дернул подбородком. — Конечно реденький, но всё же, лучше чем на открытке. Минут семь потерпите, а там привалимся.
Вдохновленные идеей скорого привала, ребята шумно, подначивая друг друга, со смешками, заправились по своим мешкам и рюкзакам, и говорливой пехотой тронулись вверх.
— Ванька, кто обещал быть конем?! — Наташкин голос звонко разлетался по сопке. — Давно бы девушек домчал до привала.
— Ваш слуга покорный даже на клячу сейчас не потянет, — отвечал несостоявшийся скакун.
Группа из пяти человек не торопливо поднималась к означенному месту отдыха, оставляя за собой метры таёжной земли. Солнце было в зените, а попадавшие на пути редкие полусохшиеся кусты, да кривые не высокие деревца, не могли служить теневым убежищем на этой почти лысой горе.
