Морковку нож не берет - [59]
(усталым голосом). Мне ваш пафос понятен. Я понимаю, куда вы клоните. Но, поверьте, там не было ничего. Только вода. Океан. Ее нет. Вы мне все равно не поверите.
Татьяна Юрьевна. Поразительный нигилизм. Что вы скажете, Зоя Макаровна?
Зоя Макаровна. Даже не знаю, что сказать. Хотя... есть впечатление, что я что-то начинаю улавливать. А вы знаете, ведь этот случай имеет себе параллель... Вот так! В художественной литературе. Вспомните, как говорил Остап Бендер. Он говорил, что Америки нет никакой, что Америка просто выдумка, а есть одна Шепетовка и что об нее, Шепетовку, бьются волны, обратите внимание, бьются волны Атлантического океана! Я хорошо помню это место.
Григорий Кузьмич. Я не Остап Бендер.
Татьяна Юрьевна(тонко). Зачем же вы сравниваете Григория Кузьмича с Остапом Бендером?
Зоя Макаровна. Тот же персонаж заметил однажды, что заграница — это миф о загробной жизни. Если попадешь, уже не вернешься.
Татьяна Юрьевна. Однако Григорий Кузьмич — вернулся.
Зоя Макаровна. Но я о другом хотела сказать. Я начинаю думать, что сказанное Григорием Кузьмичом вовсе не претендует на буквальное понимание. То, что увидел, вернее, чего не увидел Григорий Кузьмич, самое отсутствие того, что он хотел бы увидеть, а не увидел, — это само по себе уже образ, емкий художественный образ, и здесь, хочу предположить, суть отрицания, или, как вы метко заметили, Татьяна Юрьевна, нигилизма... Григория Кузьмича. Мифопоэтическое сознание — вот мы с чем дело имеем. Заметьте, вода — это одна из фундаментальных стихий, едва ли не основной символ всех древнейших мифологий. Афродита из пены морской... Опять же потоп. Всемирный. Океан. Недаром океан — действительно — Мировой! Ого-го, Мировой!..
Все напряженно слушают.
Так... О чем это я? Ну так вот. Не в географическом, не в буквально географическом, а, скорее, метафорическом отношении следует понимать нами услышанное. Возможно, Григорий Кузьмич хочет дать нам понять, что Америка не такая, какой мы ее якобы представляем. Эта позиция не бесспорна, конечно, но, согласитесь, она имеет право на существование. Не так ли?
Татьяна Юрьевна. Это так или не так, Григорий Кузьмич?
Пауза.
Григорий Кузьмич. Я не спал три ночи. Мне трудно следить за ходом вашей мысли, Зоя Макаровна. Три ночи я думал. «Сникерс» — это следствие... Понимаете, следствие... И то, что я уважаю Майкла Джексона, — это тоже следствие... Исключительный случай... Следствие — вот. А причины — нет.
Зоя Макаровна. Разве такое бывает?
Григорий Кузьмич. В данном случае именно так. А как же иначе? У меня голова болит, прошу прощения...
Татьяна Юрьевна. Григорий Кузьмич! Последний вопрос, если позволите. Итак: Далси! Вы не забыли, кто преподает у нас английский язык?
Вадим Вадимыч. В американской версии!
Зоя Макаровна(подсказывает Григорию Кузьмичу). Настоящая американка, стажер. Только, уважаемые коллеги, давайте называть ее все-таки Далси Ивановной, как она сама того просит, у нее папа Джон, она обижается, когда ее по-другому, не так, как у нас, не по отчеству. Человек традиции перенимает. Ну хочется человеку.
Вадим Вадимыч. Далси Ивановна... (Пауза.) Далси Ивановна... Есть она или нет?
Явление восьмое
Входит Далси Ивановна. Все встают.
Далси Ивановна(как всегда, с сильным акцентом). Приношу мое извине-ни-е. Я била впопыхах. Но бил вечерний запривоз. Булочной. Била сильная очередь. Я приношу извинение.
Далси Ивановна держит хлеб, круглый, на полотенце. На буханке солонка. Далси Ивановна подходит к Григорию Кузьмичу, застывшему в тревожном ожидании. Как, впрочем, и остальные.
Милостивый государь, Григорий Кузьмич. Прошу принять вас по русский обычай. До-бро-о по-шаловать!
Молчание и оцепенение.
Ви должен ломать малый кусочек и есть. Есть.
Вадим Вадимыч(в других эмпиреях). Есть или нет... Далси Ивановна...
Далси Ивановна. Есть. Есть.
Татьяна Юрьевна(первой приходит в себя). Ну, отламывайте, Григорий Кузьмич!
Григорий Кузьмич(отламывает, очнувшись, макает в солонку и ест). Спасибо. Слов нет, как тронут... Не ожидал, не ожидал. Спасибо. (Целует Далси Ивановну.)
Вялые аплодисменты. Все садятся.
Далси Ивановна. Я боялась большую ошибку. Я не есть большую ошибку? Я есть правильно по обычай?
Зоя Макаровна. Исключительно правильно. Все о’кей.
Григорий Кузьмич(растроганно). Спасибо, спасибо... Слов нет, как тронут.
Зоя Макаровна. Скажите, Далси Ивановна, вы ведь родом из Калифорнии? То есть там ваш дом, в Калифорнии? Ваши родители, ваш брат?
Далси Ивановна. Да. Да. Мой дом есть в Калифорнии.
Вадим Вадимыч. Вот из за нэйм оф ё браза?
Далси Ивановна. Чадди.
Вадим Вадимыч. Чадди!
Зоя Макаровна. Чадди... И вы с ним часто перезваниваетесь? Я хочу спросить, вы часто звоните домой по телефону?
Далси Ивановна. О, да. Много раз.
Зоя Макаровна. И когда же вы звонили последний раз, Далси Ивановна?
Далси Ивановна. Та пятница.
Зоя Макаровна(удовлетворенно). «Та пятница». Ну и как — дозвонились?
Далси Ивановна. Мне есть плохо понятно.
Татьяна Юрьевна. Зоя Макаровна интересуется, нет ли каких новостей из Калифорнии? Все ли хорошо? Все ли в порядке?
Зоя Макаровна. Все в порядке? О’кей?
Далси Ивановна. О’кей, о’кей.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Проза Сергея Носова – это всегда игра. Хулиганство трех молодых бездельников превращается в акт современного искусства, а прочтение за трое суток полного собрания сочинений Достоевского – в начало новой жизни героя. Но главным действующим лицом у блестящего стилиста Носова всегда остаются русский язык и Петербург.В книгу вошли романы «Член общества, или Голодное время» и «Грачи улетели».
Необычная книга о «тайной жизни» памятников, несомненно, спровоцирует петербургского читателя на дополнительные прогулки по городу, а не петербургского – на посещение Петербурга. Написана она другом и доброжелателем памятников писателем Сергеем Носовым. Сравнить ее можно разве что с увлекательными книгами о животных, в среде которых подолгу живет исследователь.4-е издание.
Новый роман известного петербургского прозаика Сергея Носова «Дайте мне обезьяну» — гротескная хроника провинциальной предвыборной кампании. В книгу также вошли пьесы для чтения «Джон Леннон, отец» и «Берендей», три новеллы.
Прозаика и драматурга Сергея Носова не интересуют звоны военной меди, переселения народов и пышущие жаром преисподни трещины, раскалывающие тектонические плиты истории. Носов — писатель тихий. Предметом его интереса были и остаются «мелкие формы жизни» — частный человек со всеми его несуразностями: пустыми обидами, забавными фобиями и чепуховыми предрассудками. Таков и роман «Фигурные скобки», повествующий об учредительном съезде иллюзионистов, именующих себя микромагами. Каскад блистательной нелепицы, пронзительная экзистенциальная грусть, столкновение пустейших амбиций и внезапная немота смерти — смешанные в идеальной пропорции, ингредиенты эти дают точнейший слепок действительности.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В новом романе бесстрашный талант Кирилла Рябова опускается к новым глубинам человеческого отчаяния. Главный герой книги получит от жизни все удары, которые только можно получить: у него умирает жена, с этого его несчастья только начинаются… Впрочем, все это для того, чтобы, пройдя подводными норами мрачной иронии, вынырнуть к свету и надежде.
Воспоминания В. Л. Топорова (1946–2013) — знаменитого переводчика и публициста — посвящены в основном литературной жизни позднего СССР. В объектив мемуариста попадают десятки фигур современников от Бродского до Собчака — но главная ценность этой книги в другом. Она представляет собой панорамный портрет эпохи, написанный человеком выдающегося ума, уникальной эрудиции и беспримерного остроумия. Именно это делает «Двойное дно» одной из лучших мемуарных книг конца XX века.
Настоящее издание возвращает читателю пропущенный шедевр русской прозы XX века. Написанный в 1970–1980-е, изданный в начале 1990-х, роман «Мальчик» остался почти незамеченным в потоке возвращенной литературы тех лет. Через без малого тридцать лет он сам становится возвращенной литературой, чтобы занять принадлежащее ему по праву место среди лучших романов, написанных по-русски в прошлом столетии. В формате PDF A4 сохранен издательский макет книги.
Загадочные события, разворачивающиеся в закрытом городе Покров-17 Калужской области в октябре 1993 года, каким-то образом связаны с боями, проходившими здесь в декабре 1941-го. И лично с главным героем романа, столичным писателем и журналистом, которого редакция отправляет в Покров-17 с ответственным заданием. Новый захватывающий триллер от автора «Калиновой ямы» и «Четверо», финалиста премии «Национальный бестселлер», неподражаемого Александра Пелевина.