Морковку нож не берет - [105]
Нина Львовна открывает меню. Теперь про себя читает.
По-видимому, осенью лягушки питательнее. (Пауза.) Откуда осенью лягушки? А! Маринованные. Я тебя чем-то обидел?
Нина Львовна. Нет, ничем.
Роман Петрович. Посмотри, как он раскусил Двоеглазова. Мы несправедливы к Олегу... Сразу! С первого взгляда!.. Вообще, при всей бестолковости в его отношении к нам есть что-то трогательное. Принес меню. Давай потанцуем.
Нина Львовна спокойна, как сфинкс.
А почему бы и нет? Все танцуют внизу, а я с тобой лет десять не танцевал. Почему бы и не потанцевать, когда танцуют другие? Сейчас музыку принесу.
Нина Львовна. Парфе кофейное.
Роман Петрович. Или вьюшку достану.
Нина Львовна. Трюфели.
Роман Петрович(помолчав). Тут даже не бестолковость. Тут просто мельтешенье какое-то... Это у него от зажатости. Он зажат, нераскрепощен, природная скромность... А еще Офицеров!.. Умный же человек, добрый. Талантливый.
Нина Львовна. Ты с ним излишне суров. (Закрыла меню.) Ты высокомерен, Роман. Мы оба высокомерны. Нельзя так относиться к людям. Нельзя. Если бы нас позвали, мы бы обязательно пошли. Были бы там, среди них, и помалкивали бы. Я бы ела опята как ни в чем не бывало. Мне, между прочим, нравятся опята в сметане, скажу тебе честно.
Роман Петрович. Да я бы сам устриц поел... тем более в корзиночках! Но есть все-таки принципиальные вещи. Есть первый план, есть второй, а есть третий, четвертый... Представь, Нина, последний актер. Были актеры — остался последний. И стал он ни много ни мало официантом. Представила? «Осенняя смена меню», лягушачьи окорочка и тому подобное. Все пьют, едят... тут он появляется... поднос, полотенце... А драматург... бывший драматург... нет, просто драматург... писатель драм... да, писатель драм, он, увидев актера, говорит громко...
Нина Львовна. Смотрите, кто пришел. Все было уже.
Роман Петрович. Нет, он не так говорит. Он говорит... Это же наш последний актер!.. Он играл Гамлета!.. А тот говорит...
Нина Львовна. Кушать подано.
Пауза.
Роман Петрович. Откуда ты знаешь?
Нина Львовна. Я все знаю. Читается.
Роман Петрович. Плохо?
Нина Львовна. Очень плохо, Роман. Ты не любишь меня. Не уважаешь. Не ценишь.
Роман Петрович. Люблю. Уважаю. Ценю.
Нина Львовна. Кто тебе дал право так со мной обращаться?
Роман Петрович(покорно). Никто.
Нина Львовна. Почему ты себе позволяешь?
Роман Петрович. По недомыслию.
Нина Львовна. Нельзя так, Рома, нельзя.
Роман Петрович. Действительность, Нина, что капризная женщина: чем ты к ней ближе, тем сильней достает.
Нина Львовна. Сам придумал?
Роман Петрович. Только что.
Нина Львовна. Афоризм требует доработки.
Роман Петрович. Будь любезна, отредактируй.
Нина Львовна. Спасибо.
Роман Петрович. А то — детектив. Они ждут от меня пьесы, а я — детектив.
Нина Львовна. Не пиши, не напишется.
Роман Петрович. Нина. Кому нужна пьеса, если закрыт последний театр?
Нина Львовна. Но в других городах еще есть открытые.
Роман Петрович. Не мешай. Ты всегда мне мешаешь.
Нина Львовна. Я думала... тебе помогаю.
Роман Петрович. Ты всегда думаешь, мне помогаешь, а сама мешаешь.
Нина Львовна. Опять?! Ты слышишь, что говоришь?
Роман Петрович(подойдя к телефону). Нина, Ниночка, Нинуль... (Набирает номер.) Двоеглазов просто умрет!..
Нина Львовна. Ну конечно. От зависти.
Роман Петрович. От обжорства! У меня в детективе. (В трубку.) Здравствуйте, нельзя ли попросить швейцара Николая?.. (Нине Львовне.) Скажи «вот именно».
Нина Львовна(нехотя). Вот именно. (Подошла к печке.)
Роман Петрович. Николай, я вас не оторвал от дежурства?.. Да, да... весь в трудах... ну а как же... У меня к вам вопрос, Николай, по вашей прежней работе... хочу проконсультироваться... Вот некто умер от переедания... Нет, не у нас, у меня, в детективе... да... а как на счет этого... вскрытия... или как его?.. да... на банкете... А если есть подозрения?.. ну мало ли что?.. Так, так... Группа? следственная?.. ага... фотограф?.. Так, так, Николай, я слушаю вас внимательно... Так... Так... Ага...
Нина Львовна рассматривает печку сосредоточенно. Приблизила глаза к треснутой плитке, это сюда тыкал пальцем Роман Петрович. «Холодная капелька», «изумрудинка», «родинка»... Всматривается. Вроде нет ничего. Рука потянулась к выключателю.
(Уже в темноте.) ...Ага, Николай... Так... Так... Так...
4
Прошло сколько-то времени: не то минута, не то час.
Нина Львовна сидит в кресле, глазами следит за Романом Петровичем — как тот по комнате ходит: туда-сюда, туда-сюда...
Роман Петрович. Так. Так. Так. (Думает.)
Нина Львовна. Вспомнила. «Деток-то у меня нет... (Пауза.) Все бы я сидела с ними да забавляла их. Люблю очень с детьми разговаривать, — ангелы ведь это...» (Смеется невесело.)
Роман Петрович(поощряюще). Так. (Останавливается.)
Нина Львовна. «Кабы я маленькая умерла, лучше бы было. Глядела бы я с неба на землю да радовалась всему. А то полетела бы невидимо, куда захотела. Вылетела бы в поле и летала с василька на василек по ветру, как бабочка». (В соответствии с ремаркой А. Н. Островского задумалась.)
Роман Петрович помрачнел почему-то. Осунулся. Печать вдохновения с лица сошла. Сел за машинку. Голову руками обхватил. О чем думает, один он знает.
