Мориарти. Последняя глава - [9]

Терремант спустился вниз, в крохотную комнатушку, расположенную в том крыле, где когда-то размещалась прислуга, возле просторной кухни. По-видимому, дом строился для большой семьи, и в его комнатушке жил прежде повар или дворецкий.

На ограниченном пространстве Терремант постарался устроиться с возможным уютом: нашел удобную кровать, небольшой комод, стол и кресло, оставленные предыдущими жильцами. Переступив порог, он первым делом закрыл и запер на ключ дверь — чтобы Мориарти не застал врасплох.

Достав из кармана полученное от Профессора письмо, он бросил его на стол, зажег свечку и подержал над пламенем тонкое лезвие перочинного ножа, который купил в Швейцарии, когда был там с Профессором. Как только лезвие нагрелось, Терремант тщательно протер его и подсунул под клапан в том месте, где конверт был запечатан сургучом. Осторожно орудуя лезвием, он прошелся вдоль всего клапана, снизу вверх.

В таких делах, как вскрытие писем — а также и в вещах куда более экзотических, — Терремант был мастером. Самостоятельную жизнь он начинал с должности лакея в большой семье и вскоре узнал, что хозяин — высокопоставленный чиновник министерства иностранных дел — желает, чтобы дворецкий шпионил за его сыновьями и дочерьми.

Дворецкий в свою очередь требовал, чтобы лакеи открывали все поступающие в дом записки и письма. За это им причитался небольшой процент от того, что хозяин выделял дворецкому на шпионскую работу. Впрочем, никто не отказывался и от других заработков, когда молодые леди и джентльмены платили слугам за то, чтобы те, когда нужно, смотрели в сторону.

Усевшись за стол, Терремант разгладил письмо и стал читать — медленно, шевеля беззвучно губами и водя пальцем по строчкам. Смысл послания, доставить которое надлежало Альберту Спиру, доходил постепенно, а сама работа заняла несколько минут. Увы, читать и писать Терремант научился в довольно позднем возрасте и во многом благодаря требовательности самого Спира. Так или иначе, добравшись до конца, он кивнул самому себе, словно в подтверждение тому, что изложенное в письме обрело теперь полный смысл.

Поднявшись, Терремант накинул длинное темное пальто с капюшоном и достал из кармана «смит-и-вессон» — оружие в Америке дал ему Профессор, — проверил, полон ли барабан, взвел курок, поднял предохранитель и сунул револьвер в карман. Потом нахлобучил на голову видавшую виды шляпу, взял толстую палку с тяжелым набалдашником, без которой редко выходил из дому, и вышел на тротуар, в сгущающуюся темноту. Впереди у него был путь, неблизкий и небезопасный, и встреча со старыми партнерами в баре «Становой якорь».

Джеймс Томас Терремант почти растворился в мглистой ночи, когда другая выскользнувшая из тени фигура двинулась следом — уверенно и бесшумно, чему содействовали как опыт в такого рода делах, так и толстые резиновые подошвы на добрых ботинках.

Глава 3 ВОПРОСЫ И РАЗГОВОРЫ

Лондон:

15–16 января 1900 года

Страх и ужас. Дэниел Карбонардо знал, что может умереть, и больше всего боялся, что умрет без отпущения грехов, и тогда его душа отправится либо прямиком в ад, где ее ждут вечные муки, либо, в лучшем случае, в лимб, куда попадают некрещеные младенцы. Будучи благочестивым католиком, он верил, что все так и будет, и это пугало его настолько, что в какой-то момент у него произошло непроизвольное опустошение желудка.

Те двое, что вытащили Дэниела из комнаты и свели вниз по ступенькам отеля «Гленмораг», мягкостью не отличались. Это его и пугало. Никто не убивает того, кого собираются всего лишь допросить, но случается всякое, а эти скоты, похоже, просто не понимали, что делают. От таких «живодеров» можно ожидать чего угодно, и Дэниел по собственному опыту знал: из всех ожиданий сбываются обычно худшие. Он мог рассказать, что знает, и еще добавить кое-что от себя, но при этом все равно не дожить до рассвета.

Возле отеля стояли два кэба. Лошади нетерпеливо ржали, возницы нервно поигрывали хлыстами. Трое мужчин направились ко второму экипажу, Дэниела втолкнули в первый. Двое громил сели слева и справа, крепко держа его за руки. Садясь, он заметил на тротуаре еще одного провожатого, готового в любой момент, если только пленник вырвется и попытается бежать, принять соответствующие меры. Присутствие этого провожающего свидетельствовало об определенном профессионализме и выучке, свойственной скорее подопечным Профессора.

Кэб тронулся, буквально сорвавшись с места, и Дэниел тут же понял, что давать передышку никто не собирается: на голову ему накинули мешок, рот заткнули тряпкой. Пока ехали — милю или, может быть, полторы — верзилы не переставали его обрабатывать: крепкие, как камни, кулаки били по скулам, щекам, губам, носу. В результате лицо превратилось в маску боли — один глаз закрылся, губа рассечена, выбитый зуб пришлось выплюнуть в мешок.

— Давай, выходи, — прохрипел один, когда кэб наконец остановился.

— Вылезай, хитрюга, — проворчал ему в ухо другой. — Шевелись, задница испанская.

Кэб качнулся на рессорах. Лошадь заржала.

Дэниел услышал, как открылась дверца, почувствовал приток холодного ночного воздуха и ощутил сильный толчок в спину. Вывалившись из коляски, он споткнулся, упал и больно ударился лицом о тротуар да еще порвал при этом брюки и ободрал коленки.