Море воспоминаний - [76]

Элла вдруг почувствовала себя невероятно уставшей. Побежденной. Горе затянуло ее, окутало густым туманом, который пропитал ее тело и разум своей тупой, холодной болью. Она горевала не только о Кристофе и тех отношениях, которые у них не случились, но и об Ангусе: о том, что он взял на себя смелость любить ее и жениться на ней, страдая все эти годы от понимания, что пока есть Кристоф, она никогда не сможет любить мужа безгранично, всем сердцем, как он того заслуживал. Он был хорошим, храбрым, любящим человеком, и Элла, зная, что причинила ему ужасную боль, чувствовала вину, добавляющую невыносимую тяжесть к ее горю. Это было нестерпимо. Элла была подавлена и опустошена.

Она пропала.

* * *

После похорон, когда гроб с телом Кристофа засыпали землей, Элла сквозь слезы увидела надпись на соседнем надгробии.

Светлой памяти Филиппа Кристофа Мартэ и его обожаемой жены Марион

«Lève-toi, mon amie, ma belle, et viens!»

– Откуда эта цитата? – прерывающимся голосом обратилась она к Каролин, которая положила две розы рядом с камнем своих родителей.

– «Песнь Песней Соломона». Строка одного из любимых стихов моей матери. По-английски это звучало бы примерно так: «Встань, возлюбленная моя, прекрасная моя, выйди». Хотя Maman здесь не лежит, мы хотели увековечить память о ней вместе с Papa.

– Она идеально подходит для них. – Элла провела ладонью по мягкому мху, покрывавшему один из углов камня, и, глядя на могилу Кристофа, прошептала: – Я рада, что он будет рядом с ними.

Каролин вдруг яростно замотала головой:

– Его здесь нет! – и схватила букет, который собиралась положить на могилу Кристофа. – Ну же, Элла. Пошли отсюда! Давай поплывем с ним в последний раз. Это должно быть нашим прощанием! Не здесь, среди грязи и камней, а в море, где он был таким живым.

Она сорвала шляпу и позволила локонам рассыпаться по вороту своего черного пальто, затем схватила Эллу за руку, и они побежали, чуть спотыкаясь в своих строгих туфлях, мимо небольшой толпы скорбящих, которые двигались обратно к воротам, туда, где за кладбищенскими стенами ждала машина.

Они поехали прямо в гавань, не потрудившись вернуться в дом, чтобы переодеться. В Сен-Мартене они привлекли несколько ошеломленных взглядов, когда поднимались на борт «Бижу» в траурных одеждах, Каролин – в длинном черном пальто с серебряными пуговицами, а Элла – в черном платье-рубашке и жакете, который она одолжила у своей подруги. Подготовив парусник, отчалили от пристани, и Каролин направила его через гавань, но не вдоль береговой линии на запад, как обычно, а прямо в открытый океан.

Гонимые ветром облака неслись по небу над вздувающимися парусами, и волны танцевали вокруг корпуса, осыпая их сверкающим ожерельем брызг. Позднее сентябрьское солнце мягко освещало лица женщин и невообразимо окрашивало морской пейзаж так, что каждая капля воды, пенящиеся волны и линии удаляющегося острова виделись с поразительной ясностью.

Элла потрясенно смотрела на Каролин.

– Ты была права. Его не было там, на кладбище. Он где-то здесь.

Подруга кивнула, и страдание на ее лице почти уступило место обычному выражению мягкого спокойствия.

– Мы танцуем с ним в последний раз! Именно так он хотел бы попрощаться. Не в унылой, грязной дыре в земле; не слабый и опустошенный, лежащий в своей постели. Но здесь, сейчас, вот так. Наслаждаясь красотой жизни, свободой океана. Воспевая любовь!

Оказавшись далеко от берега, где волны вздымались медленнее, но круче, они опустили паруса и позволили «Бижу» дрейфовать. Каролин развязала ленту букета и протянула половину роз Элле.

– Разбросаем их здесь для него.

Женщины высыпали последние летние цветы из сада Марион в океан, а маленький парусник склонился в поклоне. Бросая белые розы в воду, Элла почувствовала, что отдает Кристофа океану, позволяя ему быть с этим прекрасным танцовщиком, с другой любовью всей его жизни, которая навсегда забирала его в свои объятия.

2015, Эдинбург

Именно сегодня я с нетерпением жду, когда Элла проснется. Но она спит глубоко, ее дыхание так легко, что я наклоняюсь, чтобы услышать его; покрывало едва поднимается и опускается на ее груди.

– Вернись, – шепчу я. Мне хочется положить голову на хрустящую белую простыню и позволить ей впитывать мои слезы. – Не оставляй меня совсем одну.

Но сейчас она плывет далеко, туда, где океан глубок. Интересно, может быть, ей снятся Ангус и Кристоф и она вновь наслаждается воспоминаниями, которые, похоже, все больше и больше ускользают от нее в исчезающе короткие моменты ее бодрствования. Я думаю об этих двух мужчинах, представляя себе молодого, жизнерадостного Кристофа и своего красивого, солидного деда.

Итак, теперь я знаю. Теперь я понимаю, почему моя мать отказалась видеться с моей бабушкой, не в силах простить ее. Мне абсолютно ясно, что нужно рассказать всю историю целиком, чтобы Элла могла, наконец, дать своей дочери понять, как сильно она любила ее, как она защищала ее все эти годы, и в конце концов быть прощенной.

1970, Île de Ré

Каролин была поглощена работой. После известия о смерти Кристофа мир искусства еще активнее стал интересоваться его работами, его наследием, и она была завалена запросами от коллекционеров и художественных галерей по всему миру, которые хотели, чтобы оригиналы Кристофа Мартэ непременно висели у них.