Море воспоминаний - [67]

– Спасибо, – прошептала Элла.

Стоя в дверях спальни, он наблюдал, как она сняла с сына туфли, укрыла одеялом и наклонилась, чтобы убрать волосы со лба и поцеловать на ночь. Кристоф отвернулся и, не говоря ни слова, спустился вниз, прихрамывая. Каблуки его ботинок неровно стучали по ступенькам.

– Спокойной ночи. – Элла поцеловала Рону и, уложив ее в постель, прошла через комнату, чтобы закрыть ставни. Ночной ветерок шевелил муслиновые занавески, мягкие, как дыхание сна. – Ты была замечательной помощницей на сегодняшней вечеринке у Каролин, моя взрослая девочка.

– Спасибо. И мамочка…

– Да, Рона?

– До встречи с папой осталась всего одна неделя, не так ли?

Элла кивнула:

– Это хорошо. Я думаю, что он, должно быть, скучает по нам. А ты по нему? – Рона тоже кивнула. – Спокойной ночи. Пора спать.

Рона зевнула, потом повернулась на бок, подтянула под щеку уголок подушки и устроилась поудобнее. Ее мать на мгновение замешкалась, глядя, как глаза Роны медленно закрываются, а ресницы трепещут, легкие, словно крылья бабочки, на нежных розовых щечках. Элла тихонечко повернулась и вышла из комнаты.

Кристоф сидел на террасе и смотрел на звезды, запрокинув голову. Она села рядом на стул и последовала его примеру.

По окончании выставки Каролин отправилась домой к своему художнику.

– Ты уверена, что с тобой все будет в порядке? – спросила она у Эллы, обнимая ту за плечи и внимательно изучая ее лицо. – Я легко могу отложить встречу с ним до другого раза.

Элла рассмеялась.

– Не смей! С нами все будет прекрасно. Я не хочу стать помехой твоей личной жизни – мы, вероятно, и без того уже нарушили ваши планы на это лето.

Они нашли Робби, свернувшегося калачиком и крепко спящего за столом Каролин.

– Я отнесу его в машину, – предложил Кристоф, – и отвезу вас домой. Вам наверняка понадобится помощь.

Итак, они остались вдвоем. Элла на мгновение задумалась, а не было ли это подстроено заранее? И если да, то кем? Каролин? Кристофом? Или самой Эллой, которая, в конце концов, могла бы отказаться от предложенной помощи и самостоятельно отвезти детей домой. Неужели все трое, не сговариваясь, сговорились? Или она могла обвинить в этом кого-то другого? Например, Ангуса и его интрижку? Или это была просто судьба?

Млечный Путь над ними казался рекой света, текущей сквозь черноту ночи. Пока Элла смотрела вверх, она чувствовала себя так, словно ее втянуло в этот поток и понесло вперед. И никакого встречного сопротивления.

И в этот момент ей стало абсолютно ясно, что снова покинуть Кристофа невозможно. Что в жизни, полной ограничений, эта единственная истина была тем, что действительно имело значение. Она и дети останутся здесь, на острове, и будут жить вместе с ним.

Не говоря ни слова, она встала и протянула ему руку. Он посмотрел на нее, боль и испуг затуманили его лицо, и он покачал головой.

Элла взяла руку Кристофа, затем кивнула, неотрывно глядя на него, ее улыбка была спокойной и ясной.

Она заставила его встать, и они пошли, взявшись за руки, к дюнам, которые снова заключили их в свои тайные объятия, скрывая от мира невозможностей, туда, где существовала только любовь.

Элла проснулась, когда голубая дымка рассвета поползла по пляжу, Кристофа рядом не было. Она сонно обернулась и увидела его, сидящего неподалеку. Его карандаш шуршал, размашисто двигаясь по листу из альбома. Он снова рисовал ее. Когда он наконец поднял глаза, она улыбнулась ему.

– Это будет величайший шедевр, Элла. Все эти годы он ждал своего часа. И время пришло, – уверенно произнес Кристоф, сделал еще несколько штрихов, потом осторожно закрыл альбом и, встав, протянул ей руку.

Они стряхнули песок с одежды и, все еще держась за руки, пошли обратно к дому, чтобы успеть, пока не проснулись дети.

* * *

Казалось, Каролин почувствовала неуловимые изменения, когда увидела их вместе. После обеда она отвезла Кристофа обратно в квартиру над галереей и по возвращении предложила всем спуститься на пляж собирать ракушки.

Они с Эллой сидели, прислонившись к мягкому склону дюны, и смотрели, как Рона и Робби снуют взад и вперед по берегу, деловитые, как кулики, стараясь заполнить свои маленькие ведерки причудливыми раковинами.

– Элла, – проговорила Каролин, глядя в сторону моря, не в силах посмотреть подруге в глаза. – Я все знаю. Кристоф рассказал мне о твоем вчерашнем решении уйти от Ангуса. Скажи мне, пожалуйста, что при ясном свете дня ты передумала.

Элла покачала головой.

– Нет. На самом деле я настроена еще более решительно, чем когда-либо. Остров для меня это все: жизнь с Кристофом, возможность счастья и свобода. У меня дома, в Эдинбурге, нет ничего подобного.

– Я знаю, что это тяжело, Элла. Но подумай о своих детях. Что с ними будет дальше?

– Я оставлю их здесь. Ты же сама говорила, что сейчас они выглядят счастливыми и здоровыми. Я знаю, что это будет серьезное изменение жизненного уклада для них, но они приспособятся. Детям проще сделать это.

– А Ангус? Рона никогда тебе этого не простит. Она постоянно говорит о своем отце. Это будет для нее страшным ударом.

– Ангусу следовало бы подумать об этом, когда он заводил интрижку, – сердито возразила Элла, мучимая чувством вины, которое изо всех сил пыталась заглушить решительным тоном. – Именно он стал причиной всего этого. Он несет такую же ответственность за случившееся, как и я.