Море воспоминаний - [24]

– А сколько им лет? – спросила Элла, разглядывая изрядно поношенную юбку Каролин.

– Альберту двенадцать, а Беатрис десять. Очень милые дети. Он – трудолюбив и серьезен и, кажется, читает все, всегда и везде. Его сестра гораздо более общительна, по-настоящему жизнерадостная маленькая девочка, с такими же вьющимися волосами, как у Каролин. Я думаю, они тебе понравятся. Ты скоро познакомишься с ними, мы пригласим их на обед в одно из воскресений, когда вы, молодежь, вернетесь с острова, – с этими словами Марион немного грустно вздохнула и замолчала. А после продолжила говорить о том, что она тоже хотела бы поехать с ними, но этим летом слишком занята и не попадет на остров. Поэтому ей остается только радоваться, что хотя бы они отправятся туда, пусть даже только на неделю. Помолчав, Марион отложила ножницы, которыми обрезала нитку, и положила ладонь на локоть Эллы: – Ты ведь для нас как член семьи, дорогая. Мы очень рады, что ты здесь, с нами. Ты делаешь моего сына абсолютно счастливым, и это наполняет мое сердце радостью.

Щеки Эллы вспыхнули, и она, пытаясь скрыть смущение, склонилась над шитьем, а затем подняла блестящие глаза на Марион:

– Кристоф тоже делает меня очень счастливой.

И она увидела, что Марион поняла все, что нужно было понять, и что мадам Мартэ тоже, как Элла и Кристоф, надеется, что в один прекрасный день они будут вместе.

Марион кивнула, улыбаясь. Затем, потянувшись за рубашкой Кристофа, сказала:

– А теперь давай посмотрим, можно ли перелицевать этот воротничок, чтобы он стал как новенький…

Внезапно входная дверь распахнулась с таким грохотом, что они обе подскочили. Марион бросила рубашку обратно в корзину для штопки и поспешила к двери. Было слышно, как Каролин кричит, взбегая наверх:

– Maman! Элла! Где вы?

Когда она влетела в гостиную, ее локоны были растрепаны.

– У меня важные новости! Я работала над специальным проектом – боюсь, совершенно секретным, поэтому не могу сообщить вам конкретных деталей. Но мы отправляем некоторые произведения искусства из музея в другие области Франции, где они будут в безопасности на тот случай, если немцам взбредет в голову бомбить нас, или попытаться вторгнуться, или совершить еще что-нибудь абсолютно безумное.

– Боже мой, Каролин, в самом деле?! Я уверена, что до этого не дойдет! – воскликнула мать, хотя Элла заметила, что она непроизвольно подняла руку к груди, словно пытаясь успокоить панический стук сердца. – Вы же знаете, Адольф Гитлер теперь сменил пластинку, об этом пишут во всех газетах.

– Прости, Maman, но это на тот случай, если слова месье Гитлера окажутся не стоящими той бумаги, на которой они написаны. Я знаю, что это немного чересчур, но месье директор говорит, что лучше перестраховаться, чем потом сожалеть. Он считает, это сродни строительству Ноева ковчега – ведь нужно было успеть до того, как пойдет дождь, хотя никто не верил, что это понадобится. И, надеюсь, в данном случае действительно ничего не произойдет.

Она повернулась к Элле:

– Но мне понадобится помощь от тебя и Кристофа. Мы должны все это делать в обстановке строгой секретности, чтобы лишь немногие люди знали, где спрятаны отдельные произведения искусства. Никому не должно быть известно, что мы перевозим картины в дальние регионы страны. Я помогала упаковывать некоторые картины, и тут меня осенило. Одна из них должна быть доставлена в Château de Chambord[57], который находится на нашем пути в Ла Паллис, где мы обычно пересаживаемся на паром до острова. Так что мы возьмем картину с собой и передадим ее в замок в понедельник, как если бы мы остановились, чтобы осмотреть достопримечательности по пути на побережье. С нами, конечно, будет охранник из музея. Мы же не можем вот так запросто поехать с произведением искусства в багажнике. Зато вполне естественным будет выглядеть, что мы отправились в отпуск вчетвером, как если бы были двумя парами, и остановились ради посещения любимого туристами замка. Мы подвезем охранника на станцию сразу после замка, чтобы он успел на поезд до Парижа, а потом, как и планировалось, поедем в Ла Паллис. Это идеальное прикрытие.

Марион покачала головой.

– Кэролин, эта идея звучит абсурдно. Я думаю, директор музея поддался панике. Что в этой вашей картине такого ценного, что могло бы оправдать столь причудливый план? В музее, должно быть, сотни предметов искусства, которые нуждаются в спасении. Вы собираетесь создать команды молодых людей, которые будут ездить по всей стране? Не кажется ли тебе этот способ очень неэффективным?

– Нет, Maman, когда возникнет необходимость в перевозке, большинство работ отправят, вероятно, в грузовиках. И только очень немногие избранные произведения вывозятся сейчас, потому что они слишком ценны, чтобы рисковать ими. Я знаю, это звучит немного странно, но вы должны признать, что и живем мы в необычное время!

Марион всплеснула руками, и они беспомощно опустились на корзину для штопки, стоявшую у нее на коленях. Наконец она улыбнулась, хотя и с оттенком грусти, как показалось Элле.

– Ну и кто я такая, чтобы мешать делу государственной важности? Да, я полагаю, что вы должны это сделать. Но, пожалуйста, ведите машину осторожно. И позвоните мне с острова, чтобы сообщить, что вы благополучно добрались туда, хорошо?