Нет.
Не здесь.
Ассоциативный поток в мыслях Алея походил на реку, которая натолкнулась на плотину и разлилась искусственным морем. Где-то там, за плотиной, ждало решение, ждал единственно верный ответ. Но ворота шлюза оставались закрытыми.
Власть.
Абсолютная власть, такая, как у королей в старину… Король-Солнце… Солнце в бескрайнем небе, блещущее лучами, беспредельный всепроникающий свет — это была уже не ассоциация, но картина: видение, почти подобное тем, что являлись прежде. Только сейчас видение не дарило смыслов, оставаясь прекрасным, но пустым.
Нет разгадки.
Летен Истин.
Предел.
Алей Обережь, Улаан-тайдзи, Красный Царевич… хакер Улаан. Веб-поиск и предельный поиск, сотни найденных кодов Предела, сотни навсегда изменившихся жизней. Кодовая цепочка Летена Воронова. Место в истории, мощь и слава. Жизни сотен миллионов людей, изменившиеся навсегда.
Ассоциативная цепочка виляла, петляла, блуждала и истаивала, наконец, вовсе, точно тропка в лесной чащобе.
Лес.
Небо, затянутое облаками.
Старица.
Алей встрепенулся: ассоциации пошли знакомые, осмысленные, — поющие на ветру стволы, белый берег, тёмная вода, ряска и ил… Но они не приближали ответ — только запутывали ещё больше, уводили в маленький закольцованный мирок Старицы, откуда нельзя выйти к Реке Имён…
Закольцованный мир.
Мир без выхода.
У Алея мороз подрал по коже.
Он получил ответ, но ответ не имел отношения к вопросу. Алей искал понятие, с которого начиналась кодовая цепочка Воронова, а понял, что найти его не сумеет. Его ассоциативный поток больше не был рекой, неуклонно стремящейся к морю, он тёк по кругу и растворялся в бессмыслице, превращался в болото, как превращается в него старое, покинутое русло реки…
Нет и не будет ответа.
Цель навеки недостижима.
…Алей в задумчивости теребил нижнюю губу. «Невероятно, — думал он. — Я не могу. Никогда такого не было. Я о таком только слышал. Что же… что же, ладно. Никто не всесилен, я тоже. Задача мне не по зубам». Кулер закашлялся и затих, за окном посвистывала птица. Дыхание стало до странности неглубоким, будто лёгкие забывали о своём долге. В глазах темнело, поле зрения сужалось до экрана монитора, всё остальное исчезало в сумерках. «Нет, что-то здесь не так, — Алей закусил пальцы. — Когда Воронов был здесь, ничего подобного я не чувствовал. Я был совершенно уверен, что способен найти его код. Я не ошибался. Это сегодня… сегодня мне как-то не по себе».
Он покрутил головой, хрустя шейными позвонками, вздохнул и поплёлся на кухню — пить чай в десятый раз за день. «Ладно, — повторял он про себя, как заведённый, — ладно. Хорошо, что я неделю попросил. До субботы ещё времени полно».
На кухне, соорудив бутерброд с маслом и колбасой и заев его шоколадом, Алей мало-мальски пришёл в себя и оценил ситуацию трезво.
Ничего из ряда вон выходящего не случилось.
Во-первых, ему отчаянно не хотелось прикасаться к жизни Воронова, а через «не могу» предельный поиск не делается. Во-вторых, с утра у него случился трудный разговор с матерью, выбивший из колеи на весь день. После этого сложная и морально тяжёлая задача показалась нерешаемой. Чему удивляться?
«Не удивляться тут надо, а спать ложиться, — заключил Алей, допивая чай. — Утро вечера мудренее».
Он поставил чашку в мойку и собрался чистить зубы, когда в комнате запел мобильник. «Родительский дом, начало начал…»: звонила мать.
Гадая, о чём может быть поздний звонок, Алей прошёл в комнату и взял трубку.
Птица за окном замолчала.
В трубке тяжело дышали.
— Мама? — осторожно спросил Алей.
— Алик! — сказала мать; голос её был страшным, надтреснутым, незнакомым. — Алик, приезжай немедленно!
— Что? — прошептал он.
— Алик! Сейчас!
— Что случилось? — крикнул он в трубку, завертев головой в поисках штанов. Сердце бешено заколотилось, ладони вспотели.
— Иней… — прохрипела мать, — пропал. Не можем… найти. Алик, ты искать умеешь. Алик, ты его найдёшь.
— Мама! Мама, я сейчас приеду. Я его найду. Мама, держись, — он заклинал её, удерживая телефон плечом, и завязывал шнурки, согнувшись в три погибели, путаясь в собственных пальцах. Нервы звенели.
— Алик, — повторила она, и он пошатнулся и ушибся головой о стену. Голос матери стал низким, медленным, где-то глубоко в нём выло и металось подступающее безумие.
— Мама, что случилось? — выдохнул он. — Куда пошёл Инька? Когда? С кем?!
— С отцом, — тихо сказала мать.
— С Шишовым?
— Нет. С отцом.
— Мама, с каким отцом?! О чём ты говоришь?!
— С Ясенем.
Алей остановился. Он уже схватил со столика ключи, готовый рвануть на улицу, уже отпер дверь, и с лестничной клетки дохнуло холодом. Холод оледенил его, заставив замереть на месте.
— Мама, — почти спокойно сказал Алей. — Папа умер. Давно.
— Алик, — так же спокойно ответила та, — папа вернулся. Забрал Иню и ушёл. Мы кинулись за ними, их нигде нет. Приезжай, ты их найдёшь.
Связь прервалась.
Алей медленно положил мобильник в карман. Постоял немного у двери. Вышел в коридор, аккуратно провернул ключ в замке.
И в четыре прыжка слетел вниз по лестнице.
«Мама сошла с ума», — эта единственная мысль крутилась у него в голове, когда он сломя голову бежал по сумрачным улицам из Старого Пухово в Новое, к дому, где жил Шишов.
