Море - [27]

— Вы опять напроказничали, — сказала госпожа и засмеялась, когда Татар поцеловал ей ладонь.

— Я? — спросил Татар и положил правую руку на сердце. — Что же я такого натворил?

— Господин управляющий! Разве можно отбирать масло у бедных коллег?

— Бог тому свидетель, все получили поровну… — ответил Татар, широко осклабясь. — Но если и не получили, желудок господина директора…

— Да, представьте, бедняжка только картофельное пюре может есть… если бы вы, господин управляющий, не доставили нам немного говядины, я прямо не знаю, что бы и было…

— Пока я жив, сударыня…

— Вы самый милый человек на свете, господин управляющий. Глоток вина?

— Целую ручки.

— Виски. Молодой Кеменеш достал. Ваше здоровье, новоиспеченный господин управляющий.

Женщина поближе наклонилась к Татару и чокнулась с ним.

«Святой Клеофант, у нее такая борода, как у покойного Франца Иосифа! — подумал Татар, взглянув на подбородок женщины. — Пора обратиться к косметичке».

— Целую ваши ручки, очаровательница.

Зазвонил телефон. Хозяйка подняла трубку: «Да… это ты, сердечко мое? Еще не подали завтрака? Не кушай сала, миленький. Ладно, Боришка сейчас принесет. Я еще не одета. Что ты волнуешься? Ладно, приду… Нет, у меня никого нет».

— Не сердитесь, что я сказала неправду, но мой муж такой гуманный, он избил бы меня, пожалуй, если бы узнал, что я приняла масло…

Карлсдорферов дома не оказалось. Каждое утро семья ходила на молитву в Регнум. Кухарка приняла сверток, даже не развернув, бросила его на холодильник и опять побежала к телефону, прямо в гостиную, оставив открытыми все смежные двери. Татар слышал ее раздраженный голос: «Я же вам сказала, нет дома, будут только после десяти».

— Горничной дома нет, дворники ушли на похороны, никого нет, кто бы хоть чуточку помог мне, а этот проклятый звонит без конца. От господ Ремеров уже четыре раза звонили — и его превосходительство господин Дюри и зять его превосходительства. А если что-нибудь пригорит, мне попадет…

— Ну, ладно. Скажите только, что я приходил. До свидания.

— До свидания, — ответила кухарка и заперла дверь на ключ. Она тотчас же разрезала масло на две части, одну половину спрятала в холодильник, а другую отложила в пеструю чашку для своего внучка.

По проспекту Арены шла колонна военных грузовиков. Татар с любопытством остановился. Да ведь это же немецкие солдаты. Неподвижные, вытянувшись по стойке смирно, точь-в-точь как в кинохронике, с застывшими лицами, в зеленых касках, с примкнутыми штыками на винтовках. Пять, десять, двадцать, сто грузовиков. Что это значит? Вслед за ними с лязгом ползут танки, справа и слева несутся сероватые легковые машины с немецкими номерными знаками, а в них немецкие офицеры. Кое-кто из прохожих машет рукой, смеется, другие с интересом или испугом застыли на месте. Оккупанты ни на кого не обращают внимания.

Татар торопливо заспешил на улицу Подманицки, оттуда направился к железнодорожной больнице, затем пошел вниз, до самого Западного вокзала. Перед оцепленным немцами вокзалом толпился народ.

Татар вскочил в шестой номер трамвая и через десять минут был уже дома. Его жена, невысокая, худая, чуть сутулая брюнетка, готовила обед.

— Ты уже начала масло? — не поздоровавшись, спросил у нее Татар.

— Нет… а что? — с испугом спросила жена.

— Заверни его поскорее в бумагу.

— Все?

— Все.

— Но почему, зачем?

— Не будь слишком любопытной, — оборвал ее Татар. Но, когда сверток был приготовлен, он все же сказал: — Пойду к Паланкаи. Немцы оккупировали Будапешт.

Мохач [14]

Господин Карлсдорфер вернулся из церкви только после десяти часов. Ремер уже в восьмой раз звонил ему по телефону и просил, если можно, прийти к нему.

— Как же, изволь, мне ничто не мешает, — ответил его превосходительство и, взяв свою палку, тут же зашагал вниз по улице Дамьянича. По дороге он с радостью поглядывал на деревья. Не пройдет и двух месяцев, как можно будет ехать на охоту.

Доктор Ремер в прихожей нервно расхаживал взад и вперед, пока Карлсдорфер снимал пальто.

— Не случилось ли какого несчастья? — спросил его превосходительство, потирая руки. — Забыл надеть перчатки. А морозец-то еще пощипывает.

Ремер уставился на старика.

— Ваше превосходительство, разве вы еще ничего не знаете?

— А что же мне знать?

— Нам крышка, — воскликнул невзрачный доктор, — конец всему! Немцы оккупировали Будапешт.

Карлсдорфер успокоительно положил руку на плечо Императора.

— Полноте… эти панические слухи я слышу каждую неделю.

— Но на сей раз это не панический слух… поймите, ваше превосходительство… я узнал об этом в три часа утра из достоверного источника… В полночь немецкие войска начали оккупацию страны.

— Извините, но это не делается так поспешно. Во-первых, зачем немцам нас оккупировать? Ведь им и так ни в чем не отказывают. Герцогиня рассказывала, что Хорти на прошлой неделе был в главной ставке Гитлера. Гитлер, разумеется, как всегда, махал руками, кричал и угрожал, но господин регент сказал ему: или вы будете довольны поддержкой, которую мы оказывали вам до сих пор, или вовсе ничего не получите. Подожжем хлеб и окажем вооруженное сопротивление. Над этим, извольте знать, Гитлер все-таки призадумался. Да вы только посмотрите, как обстоят дела на фронте… Погодите, господин доктор, у меня в кармане имеется «Нейе Цюрхер».