Море - [26]

Дома господин управляющий собственноручно разделил масло на три части. Добрый килограмм он взял себе, другой завернул в целлофан и прикрепил к нему записочку: «Господину директору доктору Аладару Ремеру». На полукилограммовой порции сделал пометку: «Для господина генерал-директора Карлсдорфера».

— Разбуди меня в семь часов утра, — буркнул он жене, — я сам отнесу пакеты господам директорам.

Карлсдорфер жил в самом конце улицы Дамьянича, на углу проспекта Арена, а доктор Ремер — совсем рядом с Татаром, на Керенде. Керенд в ту пору назывался площадью Гитлера; по поводу ее по Будапешту ходил смешной анекдот: какого-то ретивого кондуктора якобы бросили в тюрьму только за то, что он громко объявлял остановки: площадь Муссолини, площадь Гитлера, зверинец…

Татар торопливо перешел безлюдный проспект Андраши. Деревья едва-едва начинали покрываться почками, как будто не веря, что пришла весна, хотя небо уже сияло синевой и в больших окнах домов играли солнечные лучи.

Татар запросто, как у себя дома, нажал кнопку звонка с левой стороны лестничной клетки. Весь второй этаж большого здания занимало семейство Ремеров. Справа располагались апартаменты профессора, огромный с панелью кабинет, библиотека и жилые комнаты. Некогда в библиотеке он устраивав экзамены своим студентам. Эти безмолвные фолианты хранят память о трагедии студента-юриста, по имени Шани Балаж. Шани Балаж славился как пропойца, драчун и плохой юрист. Узнав, что уже в восьмой или девятый раз Шани проваливается на экзаменах, его отец, арендатор восьмисот хольдов земли по ту сторону Тиссы, как в романах и опереттах, прислал своему сынку письмо и сообщил, что денег больше не даст. Или он сдаст экзамены в течение двух месяцев, или, дескать, пусть сам подумает, на что ему жить дальше. Шани пришел в ужас. У каждого встречного и поперечного он стал расспрашивать, какие причуды свойственны тому или иному профессору. Советов ему надавали больше чем достаточно! Если он собирается сдать римское право, то пусть очень тщательно побреется, коротко острижет ногти, завернет зачетку в белую бумагу, за пять минут до экзаменов явится в класс и обратится к профессору не иначе, как «ваше превосходительство». По международному праву, какой бы вопрос ему ни попался, ответ следует начинать с Трианонского договора; при этом надо знать наизусть имена и титулы государственных деятелей, подписавших мир. По торговому и таможенному праву требуется твердо знать таможенные статьи на кожаные товары, так как отец профессора — владелец кожевенного завода и «его превосходительство» больше ничего не знает. Профессор Ремер — страстный охотник и в особом зале хранит свои трофеи.

Экзамены были назначены на десять часов утра. Шестерых взволнованных юристов горничная впустила в библиотеку. Император учтиво ответил на приветствия юношей и предложил им сесть в удобные кресла. Даже сигаретами угостил и разрешил рассматривать библиотеку, чтобы они-де привыкли к камере пыток. Шани Балаж старательно перелистывал какую-то книгу по истории искусств. Император подошел к нему и ласково спросил, действительно ли он интересуется изобразительным искусством. «Ну, сейчас…» — подумал Балаж и, доверительно улыбаясь, повернулся к профессору.

— Интересуюсь, ваше превосходительство, но охотой в тысячу раз больше. Я был бы счастлив, если бы бы позволили посмотреть на рога вашего превосходительства…

Император широко открыл рот и стал хватать воздух. Торчавшие на его макушке несколько волосков сразу встали дыбом. Он заревел, как раненый тигр:

— Положите книги и отвечайте. Ваша фамилия? Господин Балаж? Ну что ж, послушаем, на основании каких законов присоединили Хорватскую Славонию к метрополии? Что? Шамуель Аба? Неверно. Кальман Книжник? Какие же это законы учредил Кальман Книжник? Неверно. Неверно. Вы провалились. И провалились не только сейчас, но и на будущее. И на десять лет вперед. Пока я жив, такой глупец, как вы, не получит диплома.

Через полчаса избитое войско стояло на улице.

— Сумасшедший, осел, — ругали Балажа дружки, — да разве об этом можно спрашивать?

— Мне Салвик говорил… я ему десятку дал за идею, — ломал руки Балаж. — Он сказал, что профессор обладает дорогой коллекцией рогов…

— Конечно, обладает, да только на голове! Ты ничего не знаешь, потому что не ходишь в университет, бегемот ты эдакий. В хозяйственном отделе работала когда-то машинистка, на тридцать лет моложе его. Теперь она его жена… каждый день наставляет своему супругу рога…

Татар позвонил дважды. Ждать не пришлось, через полминуты появилась горничная.

— Я даже и заходить не буду, не хочу беспокоить.

— Как же можно не зайти, дорогой господин управляющий, — послышался изнутри голос госпожи Ремер, и в тот же миг появилась и она сама. Полная, аысокая женщина лет сорока, на две головы выше своего мужа. Взбитые вверх крашеные волосы, пестрый атласный халат до самого пола делали ее еще выше и массивнее. Походка у нее была мягкая, а голос поразительно низкий. Халат на ее высокой груди был неплотно застегнут, и при каждом ее движении приоткрывалась розовая кружевная комбинация и обнажалось холеное, пухлое тело. Из-под светлых локонов сверкали бриллиантовые серьги, а толстые золотые браслеты перехватывали длинные рукава халата.