Море дышит велико - [38]

— Да ты уже старлейт? Поздравляю, милый. Почему сразу не сказал?

— И так видно, — буркнул Выра, оттаивая. — По знакам различия.

— На столе ничегошеньки не осталось. Жаль, Надо бы отпраздновать.

— С Максимом отметили. Он тоже старший лейтенант.

— Вот как?.. В таком случае передай мои поздравления.

От последней реплики повеяло сквознячком. Пропадал великолепный повод для упреков. Тут самое бы время спросить, кто ему ближе: родная жена или собутыльник-цыган. И дальше в этом же роде. Раиса Петровна давно решила положить конец особым отношениям мужа с Максимом Рудых. Этот бесчувственный чурбан вел себя так, будто супруга приятеля пустое место и вовсе даже не женщина. Красавчик дурно влиял на Выру, а сам перестал приходить, что выглядело не иначе как уже просто вызовом. Муж при семейных сценах сникал и только оправдывался. Это внушало ей некоторую надежду. Ещё поглядим, кто возьмет верх!

На сей раз воспитательные мероприятия не входили в намерения Раисы Петровны. Она привыкла держать данное слово и, подготовив почву, приступила к делу без промедления:

— Ещё передавал привет Петя Осотин, твой воспитанник.

— Сам отрекомендовался так? — Выра был удивлен.

— А что? Я бы гордилась. Он просто герой.

— Коли так, ладно. Значит, своего достиг.

— Ты бы навестил его, Вася. Симпатичный молодой человек и очень страдает.

— Что с ним?

— Понимаешь, штыковая травма грудной клетки и осложнение — гнойный плеврит.

— Отвоевался, видать. А дельный был боцман.

Раиса Петровна снисходительно засмеялась:

— Ничего ты не смыслишь в медицине. Прогноз благоприятен. Мы умеем лечить.

— В медицине — согласен. Но думаю, сей хлопец не станет напоминать о себе без причины.

— Он же ранен, — сказала Раиса Петровна. — И так хорошо о тебе говорит…

Озадаченный Выра последнего аргумента не оценил, и тогда она решилась осторожно пояснить:

— Видишь ли, есть приказ всех моряков вернуть на корабли.

— Це так… Ясно. Передай, на то существует отдел комплектования личного состава.

— Сам говоришь: «дельный»…

Выра отклонил дальнейшие домогательства без нажима, но с такой естественной непреклонностью, что Раиса Петровна была озадачена. Дело в том, что она никогда не понимала, как её тюфяк мог быть командиром катера. И вдруг… Настаивать было глупо. Пришлось временно отступить.

Однако сам Выра тоже ещё не знал, зачем их с Максимом вызвали в штаб флота и почему член Военного совета первым делом поинтересуется, есть ли у старших лейтенантов штатская одежда. Смешной и странный вопрос. Откуда же ей быть?

Глава 9. Вахту принял исправно

На полном ходу — ветер встречный, с какого бы направления ни дул. Назойливый ветер не давал роздыху даже в штиль, тем более что «Торок» обходился без закрытой ходовой рубки. Практика — и та, что считается критерием истины, и просто морская практика — обе эти практики настоятельно требовали защиты от снега и брызг. На мостике возвели навес, застекленный спереди прямоугольными окошками по дуге. Штурвал с путевым компа́сом, машинный телеграф, тахометры, показывающие обороты гребных валов, телефоны, кнопки ревунов и рычажок колоколов громкого боя — всё размещалось здесь. Будка была отделена от остальной части мостика брезентовыми портьерами и загораживала главный магнитный компа́с с носовых курсовых углов. Тогда его вместе с тумбой-нактоузом водрузили на высокий пьедестал.

Предполагалось, что на походе командир корабля и вахтенный офицер смогут находиться в будке по обе стороны от рулевого. Но лобовые стекла без обогрева и механических «дворников» не обеспечивали надлежащего обзора. И по этой причине вахтенному офицеру категорически запрещалось пользоваться укрытием. Как петух на жердочке, он возвышался на банкете рядом с тумбой компа́са. Крыша будки, упираясь в грудь, служила столом для записной книжки. А лицо по-прежнему оставалось открытым всем ветрам. Отсюда лейтенант Чеголин хорошо видел, как вспарывал воду форштевень, и как бежала по бортам пена, и как вспухала позади кильватерная струя.

— Предмет, прямо по носу, полкабельтова, — доложил сигнальщик.

Но лейтенант и сам заметил наклонный комель бревна, плававшего торчком:

— Лево на борт!

Маневр уклонения был произведен четко, но капитан-лейтенанту Выре не просто угодить.

— Слушай такую вещь. Без крайней необходимости не следует ворочать круто.

Опять придирается. Чеголину хотелось курить. Ноги его затекли. Вахта продолжалась уже три часа.

А Выра вроде бы дремал, устроившись на разножке, и время от времени донимал репликами. То вымпел запутывался на грот-мачте, то сигнальщик полез по скобам мачты освободить застрявший фал и не спросил на то разрешения. Командир, дремавший на левом крыле мостика, был основной трудностью ходовой вахты.

Далеко справа, почти на краю горизонта, угадывались очертания берегов. Мысы, приметные вершины гор можно было рассмотреть только в бинокль, а ещё лучше в дальномер и уже потом ловить их трепетной нитью визира на пеленгаторе. Издали все скалы выглядели одинаково, и Чеголину приходилось хитрить. Это очень просто. Он прикидывал на карте, какой мыс должен открыться, затем искал похожую зазубринку и пеленговал её. Сомневаться в правильности отсчетов не стоило. Впереди, на флагманском эсминце, были знающие поводыри, на которых вполне можно положиться. Чеголин с Пекочинским только лишь ухмыльнулись, узнав о запрещении сверять свою навигационную прокладку с путевой картой штурмана. Это по мнению командира корабля, должно было выявить степень подготовки вахтенных офицеров и уровень их самостоятельности.