Море дышит велико - [39]

Растянувшись кильватерной колонной, отряд учебных кораблей двигался вдоль берегов Кольского полуострова. Путь лежал в Белое море, и корабельная трансляция голосом Тирешкина то и дело вещала о подвигах, которые совершались здесь совсем недавно. При подходе к Семи островам заместитель командира торжественно объявил, что в этой точке был сбит штурмовик. Отличился расчет кормового автомата Ивана Буланова. Лейтенант Чеголин в момент этой передачи как раз сменился с вахты, и его заинтересовал не результат, а профессиональные подробности того боя. Отношения с главным старшиной Булановым не портились после того, как его пришлось посадить на гауптвахту. Вряд ли он станет делиться воспоминаниями. Тем острее Артёму захотелось выяснить всё, вплоть до общей тактической обстановки. Ответ можно было получить в историческом журнале, но там обнаружились лишь торопливые заметки. И вообще составители журнала не думали о потомках. Разве история только в том, сколько сбито, сколько потоплено, или в перечне фамилий награжденных? А где соотношение сил, где замысел боя и его воплощение, где выводы и анализ плюсов и минусов? Чеголин подумал, как было бы полезно, готовясь к стрельбе по щиту, привести развернутый пример из боевого опыта. Задача станет конкретней, отношение к ней куда осмысленней. Пока не поздно и не ушли живые свидетели, следовало дополнить куцый журнал и многое восстановить. Кто бы мог этим заняться? И вдруг Артёма осенило: Виктор Клевцов!

Чеголин был убеждён, что Виктор безусловно подхватит идею реставрации исторического журнала. И правда, он одобрил её — в принципе.

— Но я не справлюсь.

— Ты?

— В замысле боя и прочей тактике способны разобраться только специалисты. Вот и займись сам.

— Мне не расскажут, — смутился Чеголин.

— Пожалуй, так…

Клевцов только лишь подтвердил опасения Артёма, но это прозвучало упреком. А договорить им не удалось, так как обоим пора было заступать: одному — на мостик, другому — в машинное отделение.

Снова в руках у Чеголина был весь сторожевой корабль, его механизмы и команда, пушки и торпеды.

— Доложите дистанцию до переднего мателота, — вдруг потребовал Выра.

Мателотами называются корабли, следующие в строю, и Чеголин, прикинув расстояние до кормы впереди идущего эсминца, доложил:

— Два с половиной кабельтова!

— Отстаёте. Надо развивать глазомер.

Призма Белли, маленький карманный дальномерчик, подтвердила, что командир корабля прав. Пришлось срочно давать два звонка в правую машину, два — в левую, затем, скорчившись, заглянуть в будку на циферблаты тахометров. Их стрелки дрогнули, называя прибавку десяти оборотов в минуту. Лейтенант тоскливо ёжился, мечтая о самостоятельности. На вторые сутки похода ему предстояло стоять с четырех утра, и оставалась надежда, что капитан-лейтенант Выра спустится вниз отдохнуть. Тем более что погода позволяла — был абсолютный штиль и полная видимость. Гладкая, без морщинки вода блестела, как в корыте.

— Идем горлом Белого моря, — скороговоркой информировал Пекочинский, протяжно зевая. — Справа, на курсовом пятьдесят, маяк… Святой Нос.

Вскинув бинокль, Артём увидел на вершине горы одноэтажный кирпичный дом, из крыши которого росла башня с бело-красными вертикальными полосами, Внешний вид сооружения надлежало сверить с описанием в пособиях, но минёр, нетерпеливо переминаясь, вполне мог опять обозвать формалистом.

— Не суетись, — сказал Чеголин сменщику, однако в книгу заглядывать воздержался. Буквоедов он и сам не любил. Обстановка была столь ясной, что Выра отпустил штурмана отдыхать и только сам по-прежнему дремал на трубчатом стуле-разножке. Артём только лишь посмотрел на карту и доложил:

— Вахту принял исправно!

— Сменяйтесь, — сказал Выра и снова закрыл глаза.

Некоторое время шли без происшествий. На мачте флагманского эсминца не появлялось никаких сигналов. Курс и скорость постоянные. И даже Василий Федотович не донимал замечаниями.

— Флагман показывает курс сто девяносто пять градусов, — вдруг закричал сигнальщик.

Колонна кораблей по очереди поворачивала, и «Торок» тоже выполнил маневр. Чеголин покосился на Выру. Тот молчал, — значит, порядок. Оставалось нанести новый курс на карту при помощи параллельной линейки и транспортира, но карандаш уткнулся в береговую черту. Чеголин удивился, проверил расчеты, протер карту мягкой резинкой и заново выполнил графику. Ничего не изменилось. Вопреки логике и здравому смыслу курс, указанный флагманом, упирался в скалы Кольского полуострова.

Пока Артём воевал с картой, прошло ещё полчаса.

Если верить бумаге, сторожевик давно уже залез на гору с отметкой 230 метров, скатился по обратному склону и прыгал в тундре с кочки на кочку. А море впереди привольно голубело. Всё так же бежал перед форштевнем пенный гребень. Отчаявшись, Чеголин решил «привязаться» к берегу заново по приметным ориентирам. Мягкая подушка над окулярами дальномера была влажной и холодной от росы. Включив двадцатипятикратное увеличение, он развернул трубу. Перед глазами, подрагивая, поплыли отвесные красноватые утесы. Прибой лениво облизывал валуны. Не было только самого нужного: ни навигационных знаков, ни характерных мысов.