Монумент - [11]
— Красные — несомненно, рубины. — Геолог тронул один кончиком пальца. — Однозначно.
— А голубой?
— Сапфир, — отозвался геолог. — Хотя… погоди-ка. Слишком уж он темный. Возможно, алмаз. Камни похожего оттенка иногда привозят из Гоави.
— Это не алмаз.
— Откуда такая уверенность?
— Поднеси его к пламени свечи, — предложил Кальден, — и ответь: хоть один алмаз в мире так выглядит?
Геолог приблизил диск к нише, в которой горела свеча. Со своего места Баллас едва мог рассмотреть, что происходит с камнем, но увиденного хватило, чтобы поразить его до глубины души. Поток синего света ударил вверх, озаряя лицо геолога. Свет был ярок; геолог резко откинул голову назад и зажмурился. Открыв глаза, ученый обернулся к старому смотрителю.
— Кальден, — прошептал он, — я никогда не видел ничего подобного…
— Чудо?
— Такая чистота… Такая игра света… Он не просто переливается, он… Он… — Казалось, геолог не может подобрать слов. — Эти вспышки — словно искры в огне… Или солнечные блики на воде. Тот ученый, который завещал тебе коллекцию, где он взял эту вещь?
— Не знаю. Он много путешествовал и по Друину, и за его пределами. Я просмотрел все основные труды. «Каталог даров земли» Банна, «Минералис универсалис» Таркана. Никто не упоминает о подобном камне. Возможно…
— …он уникален, — докончил геолог. Кальден кивнул.
— Не исключено, что он и впрямь единственный в своем роде. — Геолог с вожделением смотрел на загадочный камень.
— Если хочешь изучить его получше, — в голосе Кальдена проскользнула нотка сомнения, — я одолжу тебе эту вещицу. Только обещай мне, что с ней ничего не случится.
Геолог опустил диск. Пламя свечи больше не падало на камень, и синий свет погас.
— Я не могу тебе этого обещать, — тихо ответил он.
— Думаешь, церковники отберут?
— Такое не исключено, Кальден. Сам диск довольно примитивен. Он напоминает предметы эпохи, предшествующей Воссоединению. Церковь может счесть вещь культовым предметом того времени… И заявить, что ей место в сокровищнице, да и мои студенты — они больше интересуются выпивкой и девушками, чем наукой. Такие раритеты недешевы. Из нашего хранилища постоянно воруют. Подобная вещица — огромное искушение. Лучше не выставлять ее на обозрение всяческих… сорок. Я пойду, Кальден. У меня сегодня еще лекция по катарианским изумрудам. Сами по себе они очень красивы, хотя в сравнении с этим камнем, конечно, не более чем куски угля. Удачи тебе, дружище. — И, распрощавшись, геолог направился к выходу.
Баллас на цыпочках поднялся по лестнице и притаился за дверью.
В скором времени Баллас вернулся в дом священника. В кухне горел огонь. Здесь было тепло и уютно — не то что на улице. Отец Бретриен склонился над очагом, поправляя дрова.
— Вы встречались с Кальденом? — спросил он?
— Угу, — отозвался Баллас. Это была чистая правда.
— Он вам обрадовался? Знаете, в какой-то мере вы уязвили его самомнение. Он ведь был уверен, что вы не выживете. Вместе с тем, полагаю, ему стоит гордиться. Ведь именно его стараниями…
— Мы не разговаривали. Я просто отдал деньги и ушел.
И снова — чистая правда. Как только геолог ушел, Баллас спустился в подвал и передал Кальдену монеты. Старый смотритель и впрямь был настроен поговорить, но Баллас поспешил откланяться.
Бретриен, кажется, намеревался сказать что-то еще, однако Баллас не стал его слушать, а прямиком отправился в свою спальню. Здесь он устроился на кровати и откупорил бутылку виски, стянутую с прилавка на рынке. Потягивая пойло, Баллас раздумывал о металлическом диске. О четырех сверкающих рубинах. И о голубом камне.
Он вспоминал изумление геолога и его разговор со старым смотрителем.
— А кто я такой, — пробормотал Баллас, — как не та самая сорока? Наслаждайся своей игрушкой, Кальден, покуда она у тебя есть. Скоро не будет…
Глава третья
В западных холмах Бандерина дубильщик услышал зов бога-творца. Пыльными дорогами, в дождь, холод и зной бродил Пилигрим. И в пути он постиг все добродетели и все пороки…
Мало-помалу Баллас выздоравливал. Синяки выцвели, кожа утратила мертвенный сероватый оттенок, порезы затянулись, оставив по себе тонкие розовые шрамы. Сломанные ребра — хотя еще ныли — больше не взрывались невыносимой жгучей болью в ответ на каждое прикосновение.
Дни тянулись серой монотонной чередой. Ежедневно священник давал Балласу два пенни — на мясо. Иногда эти деньги и впрямь попадали в руки мясников — случалось, Баллас покупал всяческие вкусные вещи. Приправленные острыми травами свиные котлеты, оленьи колбаски, жаренные в меду утиные грудки. Однажды даже побаловал себя крыльями жаворонка, жаль только, порция была очень маленькой — на один зуб. За все годы бродяжничества Баллас не едал ничего подобного и теперь наверстывал упущенное.
В другие дни он тратил деньги на выпивку. С раннего утра Баллас поселялся в кабаке и целый день заливал в себя эль и вино. Проголодавшись, шел на рынок и крал еду. Мясо на рынке не было таким изысканным, как в мясных лавках — здесь не продавали крылышек жаворонка или утиных грудок, — однако его хватало, чтобы набить живот. Все кражи Баллас совершал с большой осторожностью и никогда не приходил дважды к одному и тому же прилавку.
Ад строго взимает плату за право распоряжаться его силой. Не всегда серебром или медью, куда чаще — собственной кровью, плотью или рассудком. Его запретные науки, повелевающие материей и дарующие власть над всесильными демонами, ждут своих неофитов, искушая самоуверенных и алчных, но далеко не всякой студентке Броккенбургского университета суждено дожить до получения императорского патента, позволяющего с полным на то правом именоваться мейстерин хексой — внушающей ужас и почтение госпожой ведьмой. Гораздо больше их погибнет в когтях адских владык, которым они присягнули, вручив свои бессмертные души, в зубах демонов или в поножовщине среди соперничающих ковенов. У Холеры, юной ведьмы из «Сучьей Баталии», есть все основания полагать, что сука-жизнь сводит с ней какие-то свои счеты, иначе не объяснить всех тех неприятностей, что валятся в последнее время на ее голову.
Джан Хун продолжает свое возвышение в Новом мире. Он узнает новые подробности об основателе Секты Забытой Пустоты и пожимает горькие плоды своих действий.
Что такое «Городские сказки»? Это диагноз. Бродить по городу в кромешную темень в полной уверенности, что никто не убьет и не съест, зато во-он в том переулке явно притаилось чудо и надо непременно его найти. Или ехать в пятницу тринадцатого на последней электричке и надеяться, что сейчас заснешь — и уедешь в другой мир, а не просто в депо. Или выпадать в эту самую параллельную реальность каждый раз, когда действительно сильно заблудишься (здесь не было такого квартала, точно не было! Да и воздух как-то иначе пахнет!) — и обещать себе и мирозданию, вконец испугавшись: выйду отсюда — непременно напишу об этом сказку (и находить выход, едва закончив фразу). Постоянно ощущать, что обитаешь не в реальном мире, а на полмиллиметра ниже или выше, и этого вполне достаточно, чтобы могло случиться что угодно, хотя обычно ничего и не происходит.
Главный персонаж — один из немногих уцелевших зрячих, вынужденных бороться за выживание в мире, где по не известным ему причинам доминируют слепые, которых он называет кротами. Его существование представляет собой почти непрерывное бегство. За свою короткую жизнь он успел потерять старшего спутника, научившего его всему, что необходимо для выживания, ставшего его духовным отцом и заронившего в его наивную душу семя мечты о земном рае для зрячих. С тех пор его цель — покинуть заселенный слепыми материк и попасть на остров, где, согласно легендам, можно, наконец, вернуться к «нормальному» существованию.
Между песчаными равнинами Каресии и ледяными пустошами народа раненое раскинулось королевство людей ро. Земли там плодородны, а люди живут в достатке под покровительством Одного Бога, который доволен своей паствой. Но когда люди ро совсем расслабились, упокоенные безмятежностью сытой жизни, войска южных земель не стали зря терять время. Теперь землями ро управляют Семь Сестер, подчиняя правителей волшебством наслаждения и крови. Вскоре они возведут на трон нового бога. Долгая Война в самом разгаре, но на поле боя еще не явился Красный Принц. Все умершие восстанут, а ныне живые падут.
Никогда неизвестно, кто попадёт тебе в руки, вернее, кому попадёшь в руки ты, куда это тебя приведёт, и в кого превратит. Неизвестно, что предстоит сделать для того, чтобы мир не погиб. Неизвестно, как сохранить близких, которых у тебя никогда не было.
Пролилась кровь эльфов и настал Час Презрения. Время, когда предателем может оказаться любой и когда никому нельзя верить. Войны, заговоры, мятежи, интриги. Все против всех и каждый за себя. Но по-прежнему таинственно сплетены судьбы ведьмака Геральта, чародейки Йеннифэр и Дочери Старшей Крови, княжны Цириллы…
Цири, дитя Предназначения, заплутала между мирами. Погоня следует за ней по пятам, и снова, снова — не то место, не то время. Кто в силах спасти ее? Кто способен помочь? Лишь Геральт, ведьмак, мастер меча и магии. Тот, кому не страшны ни кровопролитные сражения, ни полночные засады, ни вражьи чары, ни жестокая сила оружия. Тот, который — один против всех. Тот, которого ведет, направляя, таинственная воля судьбы…
«Кровь эльфов» — конечно же, роман о ведьмаке Геральте. Равно как и роман о княжне из Цинтры, воспитанной ведьмаками и ставшей ведьмачкой. Это книга о Каэр Морхене — цитадели ведьмаков. Их доме. Это произведение о жизни и смерти, любви и разлуке. О верности долгу и о Предназначении… О великой войне и ее последствиях. О мире, в котором все меньше места остается для магии и все больше — для материализма… И связующим звеном не только всего романа, но цикла в целом была и есть Цири — Дитя Старшей Крови…Маленькая принцесса Цири из Цинтры — девочка, чья судьба неразрывно связана с простым ведьмаком — представителем исчезающей профессии, является, как гласят пророчества, носительницей «старшей» — эльфийской — крови.
Мастер меча, ведьмак Геральт, могущественная чародейка Йеннифэр и Дитя Предназначения Цири продолжают свой путь — сквозь кровопролитные сражения и колдовские поединки, предательские засады и вражеские чары. Весь мир против них, но их ведет и направляет таинственная судьба. Дитя Предназначения любой ценой должна войти в Башню Ласточки.