Монтескье - [41]

Глава II

О ПРИРОДЕ ДЕНЕГ

Деньги — это знак, выражающий ценность всех товаров. Чтобы этот знак был прочным, мало изнашивался в обращении и мог, не разрушаясь, делиться на большое количество частей, для него берут какой-нибудь металл, выбирая при этом металл ценный ввиду больших удобств его перемещения. Металл вообще весьма пригоден для того, чтобы служить общей мерой, потому что его легко можно привести к одной определенной пробе. Всякое государство ставит свою печать на деньгах, чтобы внешний вид соответствовал пробе и весу и чтобы то и другое можно было узнать с первого взгляда.

Когда афиняне еще не знали употребления металлов, они пользовались вместо денег быками, а римляне — овцами; но один бык не тождествен с другим, тогда как кусок металла может быть вполне тождествен с другим таким же куском металла.

Подобно тому как деньги служат знаком ценности товаров, бумага служит знаком ценности денег, и если этот знак доброкачествен, то он так хорошо представляет их, что вполне может их заменять.

Подобно тому как деньги служат знаком предметов и представляют их, всякий предмет есть знак денег и представляет их. Государство процветает постольку, поскольку, с одной стороны, деньги действительно представляют в нем все предметы, а с другой — всякий предмет представляет собой деньги и они взаимно служат друг другу знаками, т. е. тот, кто имеет одно, может получить и другое соответственно их относительной ценности. Это возможно только при умеренном образе правления, но и при нем не всегда: например, если законы покровительствуют недобросовестному должнику, то принадлежащие ему вещи не представляют собой денег и не служат их знаками. При деспотическом правлении было бы чудом, если бы вещи представляли собой знаки; тирания и недоверие в таких странах доводят до того, что люди зарывают свои деньги в землю. Следовательно, вещи здесь не представляют денег.

Иногда законодатели искусственными мерами достигали того, что вещи не только по природе своей представляли деньги, но и становились таким же средством обмена, как и самые деньги. Цезарь, будучи диктатором, разрешил должникам расплачиваться с заимодавцами земельными участками по цене, которую эти земли имели до междоусобной войны. Тиберий постановил, что желающие могут получать деньги от казны под залог земель на том условии, чтобы стоимость закладываемых земель вдвое превышала выдаваемую сумму. При Цезаре земля стала монетой, которой уплачивались все долги. При Тиберии 10 тысяч сестерций землей сделались такой же общей монетой, как и 5 тысяч сестерций деньгами.

Английская «Великая хартия» запрещает налагать арест на земли и доходы должника в тех случаях, когда его движимое имущество или личный заработок достаточны для покрытия долга и он передает их в распоряжение заимодавца. Таким образом, все имущество англичанина представляло собой деньги.

Законы германцев определяли в деньгах меру удовлетворения за причиненные обиды и наказания за совершенные преступления. Но так как деньги в стране были очень редки, то закон заменил их соответствующим количеством съестных припасов и домашнего скота. Мы находим такого рода определения в законе саксов с известными видоизменениями сообразно степени благосостояния и требованиям удобства у отдельных народов. Прежде всего закон определяет ценность солида, выраженную в домашнем скоте: солид 2 тремис соответствовал 12-месячному быку или овце с ягненком, солид 3 тремис—16-месячному быку. У этих народов деньги становились домашним скотом, товаром или съестными припасами и все эти предметы становились деньгами.

Деньги составляют не только знак вещей, но и знак самих денег, т. е. деньги могут представлять деньги, как мы увидим в главе об обмене.

Глава III

ОБ ИДЕАЛЬНОЙ МОНЕТЕ

Есть монета реальная и монета идеальная. Почти все цивилизованные народы употребляют идеальную монету и пришли к этому в результате превращения своей реальной монеты в идеальную. Сначала их реальная монета представляла собой какой-либо металл определенного веса и определенной пробы, но скоро недобросовестность или нужда побуждают к уменьшению веса каждой отдельной монеты при сохранении ее прежнего названия. Например, от монеты весом в 1 фунт серебра отнимают половину этого количества и продолжают называть ее ливром, т. е. фунтом; монету, заключающую в себе двадцатую часть фунта серебра, продолжают называть су, хотя она уже более не содержит в себе двадцатой части фунта. И вот ливр становится идеальным ливром, а су — идеальным су. То же происходит и с прочими монетами; в конце концов ливром начинают называть то, что в действительности составляет лишь ничтожную часть ливра, и это делает его еще более идеальным. Может даже случиться, что совершенно перестанут чеканить монету, равную одному ливру, т. с. фунту металла, и монету, равную одному су. Тогда ливр и су станут монетой чисто идеальной. Каждой монете станут произвольно давать наименование стольких-то ливров и стольких-то су. При этом возможны бесконечные изменения, потому что как легко дать предмету новое название, так трудно изменить его сущность. Для уничтожения самого источника злоупотреблений был бы весьма полезен такой закон, который в целях процветания торговли в стране предписал бы употребление одной только реальной монеты и воспретил бы все операции, которые могут сделать ее идеальной.