Монтайю, окситанская деревня (1294-1324) - [232]

Затем возникает проблема смерти: после рождения и брака она является последним аспектом нашей монтайонской демографии. Смерть и ожидание смерти заставляют проявиться то, что будет представлять собой другой полюс мотивации наших крестьян, «по ту сторону дома». После нашего мира, состоящего из россыпи domus, наступает черед мира потустороннего, который ставит мучительную проблему скитаний и спасения души после смерти. Вслед за domus — salus.

Что касается культуры, наше исследование подчеркивает ничтожную в количественном отношении роль книги, которая, вместе с тем, выполняет функцию катализатора в начальном пункте предприятия Отье, оказавшегося роковым для Сабартеса. В основном передача культуры осуществляется помимо книг. Прежде всего через влияние domus, через обычай устраивать посиделки, либо просто через беседы, усаживающие людей у огня на кухне или в кабане.

В отсутствие братств{414} (возможно, нужно было спуститься в нижние земли или в города и найти хотя бы что-то подобное)[1032] заявляют о себе неформальные группы мужчин (которые обсуждают и принимают решения), женщин (которые болтают и распространяют информацию) и молодежи (которая занята своими играми в тени на заднем плане). Эти группировки являются реальными формами общественной жизни в том виде, в каком она складывается и протекает над сетью domus или за ее пределами. Объединяющая и тотальная жизнь обществом (вместе мужчин, женщин и молодежи) в принципе формируется во время мессы или после воскресной службы. Однако нашу деревню не объединяют крепкие внутренние связи: она разрывается между двумя направлениями, между меньшинством и большинством, между католиками и катарами. Слишком далека она от формирования «органической общности», или Gemeinschaft. Она остается на стадии своего рода «механического сообщества», или Gesellschaft{415}. Ее вкривь и вкось кроят два клана, или партии, дерущиеся между собой и раздирающие Монтайю; две этих клики включают в себя поочередно большее или меньшее количество domus. По терминологии, которую мы встретим в верхней Арьежи в наше время, группа Клергов и группа Азема формируют «партию» и «антипартию». Они навешивают друг на друга религиозные ярлыки, которые оказываются как предлогом и оправданием, так и глубинной мотивацией действий: товар ограждает флаг. На обе группы оказывает влияние (не более) социально-экономическая стратификация, которая возвышает несколько относительно богатых domus над средними и бедными, возможно, не имеющими тяглового скота.

Обращение к абстрактным рамкам практической жизни (пространство и время) подчеркивает религиозный характер непосредственного или отдаленного времени и куцый, чтобы не сказать больше, характер собственно исторического времени. Когда речь заходит о genus (род в прошлом), противопоставляемого domus (нынешняя семья), знания не простираются за пределы двух, трех или четырех поколений. Пространство определяется прежде всего через концентрические круги, формирующие ориентиры индивида: corpus, domus, locus, pagus. Тело, дом, деревня, округа. «Округа» в данном случае — это Сабартес или верхняя часть графства Фуа: за пределами местного сообщества взаимно недолюбливающих друг дргуа лиц, она является для наших монтайонцев более широкой зоной принадлежности, существующей как таковая, сама по себе. На всех уровнях человеческое тело и domus, в качестве базовых единиц, стремятся быть пространственной и временной мерой мира. Не является ли domus по отношению к телу тем же, чем является молекула по отношению к атому?

В завершение «пространственного» анализа необходимо также выявить, каким образом domus вписывается в центр системы координат, имеющей вертикальное и горизонтальное измерения.

Если смотреть на него, не впадая в романтизм и анахронизм, восприятие природы у наших крестьян охвачено сознанием судьбы, выражающей связь микрокосма с макрокосмом. Мы провели монографическое исследование негативных, дружеских или нейтральных установок по отношению к животным: оно выявило границы, с помощью которых человеческая семья отделяет себя от наиболее близких домашних тварей, символически подпадающих под табу инцеста; благодаря им же семья также отделяет себя от опасного и мерзкого животного мира, образующего, следом за благосклонно или нейтральной воспринимаемой сферой домашних животных третий круг, круг презрительного отвращения.

Наше исследование обратилось затем к социальной и политической морали, к установкам в отношении того, что позволительно и что недопустимо [ce-qui-se-fait-ou-ne-se-fait-pas], к идеалу бедности, не всеми в равной степени разделяемому: в этой области мы нашли несомненные ценности domus — пренебрежение накоплением и соседство, поскольку именно последнее распределяет и уважение, и презрение. Не всегда обладая чувством греха, жители Сабартеса знакомы, когда это необходимо, с чувствами стыда и достоинства.

Краткий обзор религиозных и мифологических ценностей вновь навел нас на след этакого «барана с пятью ногами», каковым является народная культура: одной ногой — в римской вере, другой — в альбигойстве, третьей — в своеобразном крестьянском материализме или натурализме, который, за неимением лучшего термина, я назвал примитивным спинозизмом, и двумя последними — в фольклоре. И всякий раз в центре потустороннее