Монтаньяры - [65]

Итак, создано одно из любопытных произведений революционной мысли Великой французской революции. Но как оно противоречиво! Постоянное страстное стремление Марата к личной славе смешано с поразительным чувством милосердия и сострадания к угнетенным. Мысль Марата совмещает в себе вещи несовместимые: реальные требования буржуазной революции, интересы революционной буржуазии третьего сословия, с одной стороны, и еще более резкое требование четвертого сословия, бедняков, плебеев города и деревни, с другой. Конечно, прямая защита их материальных интересов не входила в расчеты либерального большинства Учредительного собрания. Категорическое требование Марата ограничить буржуазную собственность в интересах бедняков не могло там найти поддержку. Даже Робеспьер, один из самых левых депутатов, ни за что не поддержал бы его ни тогда, ни позже. Такая позиция определялась не злой волей, не какой-то враждой к беднякам, но трезвым расчетом. Ведь если богатых лишить богатства, то откуда возьмутся средства для создания промышленности, для ведения торговли, для оплаты артистов, художников, ученых? А если голод и нужда исчезнут, что заставит человека, существование которого обеспечено, упорно работать?

Нарисованный Маратом земной рай построен на зыбкой песчаной почве иллюзий, утопий, если не демагогии. Его проповедь можно даже назвать реакционной, ибо ограничение, регламентация частной собственности задержала бы становление капитализма во Франции, а прогресс был реален только на этом пути. Возможно, Марат понимал это, учитывая политический опыт, приобретенный им в Англии. Но он понимал также, что крушение феодализма выгодно и массе бедняков. Он пытался использовать буржуазную революцию для хотя бы частичного удовлетворения задач иной, народной революции. К тому же, мыслима ли вообще задача рационалистической реконструкции мысли Марата? Не следует ли отвести изрядную долю в его деятельности инстинкту, чутью, чувству? В духовном мире человека всегда есть нечто такое, что является иррациональным, что он сознательно не контролирует. Особенно это характерно для таких страстных, экспансивных натур, как Марат. Он отдавался до конца борьбе за свое дело. Но ведь и Спартак дрался героически без всяких шансов на успех, как и множество других отчаянных мятежников всех времен и народов, выражавших гнев и отчаяние угнетенных. Подобно им, Марат не очень верил в торжество народной революции, которую он вдохновлял. Не случайно он часто проявляет мрачный пессимизм, обреченность, даже склонность к мученичеству. Подобно Христу, это человек без улыбки, и он как будто предчувствовал, что его ждет терновый венец мученика. В том-то и состояло величие Марата как настоящего революционера, чтобы бороться даже при самых ничтожных шансах на успех. Даже при отсутствии таких шансов. Бороться ради самой идеи, ради славы…

Он и боролся. Написав проект Конституции и Декларации прав, Марат три недели обивал пороги парижских типографщиков, пытаясь уговорить их напечатать его взрывчатое произведение. Оно появляется лишь в конце августа за два дня до принятия Собранием совсем другой Декларации прав. Марат остается по-прежнему в пустыне, где его пророчество почти никто не слышит. Нужна газета. После случайной удачи в виде выпуска одного листка, 13 августа его арестовали, но после назидательной беседы в тот же день освободили. Марату постепенно становится яснее, что значит начать выпуск своей газеты. Для этого прежде всего требовались деньги. Впрочем, не так уж много. Однако тысяча экземпляров обходилась в 40–45 ливров — цена хорошего обеда на двоих в ресторанах Пале-Рояля и ложи в Опере. Сколько же тысяч он будет печатать? Мирабо издавал тогда газету в 10 тысяч экземпляров, а тираж газеты Лустало «Революции Парижа» превышал 100 тысяч. Марат остановился для начала на тираже в две тысячи. Правда, аудитория газеты окажется значительно больше. Она предназначена для бедных, а среди них мало грамотных. Поэтому газету обычно читали вслух целой группе людей.

Преодолев множество препятствий, 12 сентября 1789 года Марат выпустил первый номер газеты под названием «Парижский публицист». С шестого номера, с 16 сентября, она стала называться «Друг народа». С 15 октября он стал подписываться «Марат, Друг народа». Название газеты стало одновременно как бы частью собственного имени Марата и выражало очень точно его историческую миссию. Внешне эта газета была мало похожа на современные: формат ее напоминает нынешние журналы. В ней было от 8 до 16 страниц серой, рыжей или синей грубой бумаги, бледный шрифт, плохая печать. Всего примерно за три с половиной года Марат выпустит около тысячи номеров, то есть больше 10 тысяч страниц он напишет своей рукой, ибо он один делал всю газету. Такая адская работа, часто в условиях преследований, подполья, без помощников — сама по себе вызывает восхищение. Кроме того, что Марат писал сам, он печатал только письма читателей, в основном людей из народа самых разных профессий и положений. Правда, бывало, что Марату требовался повод для выступления, и он сочинял письма сам, подписываясь вымышленным именем. Ничего предосудительного в этом нет, если учесть, что и сейчас наши газеты постоянно занимаются этим. Но Марат прибегал к таким приемам довольно редко. Вообще эта была честнейшая газета. Случалось, Марат ошибался, и тогда он сразу же исправлял ошибку, извиняясь перед читателями. Важная особенность газеты состояла в том, что в отличие от почти всех других парижских газет она не была информационной, то есть она не печатала все последние новости, происшедшие накануне. Это была проблемная газета; каждый ее номер посвящался тому, что Марат считал самым важным в тот момент для дела революции.