Монтаньяры - [6]

В конце апреля депутаты Генеральных Штатов съезжаются в Версаль. Представителям третьего сословия предписывают явиться обязательно в скромном черном одеянии, напоминающем смесь одежды монаха и мелкого клерка. Дворянам и духовным советуют одеться как можно ярче, пышнее. 2 мая депутатов официально представляют королю. Дворяне и духовенство допускаются в кабинет короля. Монарх свидетельствует им свое уважение. Гораздо более многочисленную массу депутатов третьего сословия принимают в другом помещении, где король с подчеркнутой небрежностью лишь окидывает их холодным взором. 4 мая депутаты отправляются к мессе в церковь Святого Людовика. Сначала, подальше от короля, отдельно идут скромные представители народа. Затем в парадных одеждах, блистая бархатом, золотым шитьем, шляпами с пышными плюмажами, со шпагами шествуют дворяне. Далее идут епископы в фиолетовых сутанах, в красных шляпах, в кружевных стихарях, сопровождаемые священниками, одетыми поскромнее. Наконец выступает двор во главе с королем и королевой. На этот раз их ослепительный облик превзошел даже традиционную помпезность, роскошь и блеск, которыми славился на весь мир версальский двор. Пока еще никто и подумать не мог, что видит начало шествия монархии к смертному одру…

5 мая 1789 года король Людовик XVI торжественно открыл Генеральные Штаты. В королевском дворце не нашлось достаточно большого помещения, чтобы вместить депутатов. Их собрали в расположенном невдалеке огромном здании Меню плезир — Малых забав. Так обычно переводят его название на русский язык, хотя точнее было бы по смыслу, назначению и аналогии с известным древним сооружением в Кремле назвать его Потешный дворец. Обычно здесь веселились, смотрели спектакли, устраивали балы, маскарады, приемы. Пять лет назад в этом зале состоялось первое представление «Женитьбы Фигаро» Бомарше. Придворные от души смеялись над проделками остроумного Фигаро, над его словами о своем хозяине графе Альмавиве, который лишь «дал себе труд родиться». Ныне здесь же предстояло всерьез решить, достаточно ли подобного «труда», чтобы господствовать…

По случаю открытия Генеральных Штатов огромный зал с великолепными колоннами заново отремонтировали и украсили. На эстраде возвышался королевский трон. По одной стороне зала сидели дворяне, по другой — духовенство. А в глубине, подальше от короля, отвели места для третьего сословия. Его депутатов впустили не в парадные двери, как дворян, а в скромные боковые. Сиденья для них сделали пониже.

Среди 570 депутатов третьего сословия оказалось 200 юристов, 100 торговцев и промышленников, 50 крупных землевладельцев, 11 дворян, 3 священника. Ни одного настоящего крестьянина или рабочего там не нашлось. И все же они представляли народ и были самой монолитной, однородной единой группой. Что касается 270 дворян, то 90 среди них склонялись к новым, передовым либеральным идеям, хотя тон задавали пока яростные защитники старого феодального порядка. Еще меньше единства было среди 290 представителей духовенства. Высшая церковная иерархия — кардиналы, епископы — имела мало общего с бедными приходскими священниками. Некоторые из них будут даже революционерами. Но пока Генеральные Штаты как бы воплощают старую сословно-феодальную Францию.

Правда, теперь, слушая короля, депутаты третьего сословия не обязаны становиться на колени, как в старых Генеральных Штатах. Однако сразу же произошел мелкий, но многозначительный эпизод. Усевшись на троне, король надел шляпу, дворяне и духовенство последовали его примеру. А депутаты третьего сословия вместо того, чтобы по предписанному им этикету остаться с непокрытыми головами, тоже водрузили на головы свои шляпы. Неслыханное своеволие! Но король нашелся: он снял шляпу, и всем пришлось сделать это же. Итак, для начала восторжествовал принцип «равенства». Впрочем, третье сословие хотело проявить не враждебность к королю, а отношение к другим сословиям. Ведь все депутаты без исключения были монархистами.

Король произнес короткую, тщательно взвешенную, но, впрочем, многозначительную речь.

— Всеобщее брожение, чрезмерное стремление к нововведениям, — сказал он, — овладели умами, и если не поторопиться отрезвить их, это может окончательно ввести в заблуждение…

Ни слова о конституции, о реформах, которых требовали наказы. Ничего не сказано и по вопросу, не. терпящему отлагательства: как будет работать собрание, как голосовать. Когда вслед за королем выступил министр юстиции Барантен, выяснилось, что двор стоит за старые правила, по которым привилегированные сословия всегда будут в большинстве. Значит, третьему сословию самому придется добиваться справедливости. Рухнули надежды и на прославленного реформатора Неккера. В пространной речи он вообще не вспомнил о своих прежних планах и сообщил только о дефиците бюджета в 56 миллионов ливров и предложил одобрить заем в 80 миллионов. Под давлением двора он не поддержал требование поголовного голосования.

Третье сословие сидело в оцепенении. Для чего их собрали? Впрочем, уже на другой день они решили именовать себя не депутатами третьего сословия, а «депутатами общин». Это походило на пока еще робкое, но явное отрицание многовекового униженного положения народа, на стремление дать понять, что именно они представляют все население, входящее в общины. Начинается длительный, почти в пять недель период, внешне выглядевший замешательством или бездействием третьего сословия. Так и думали самонадеянно в окружении короля. В действительности происходило нечто очень важное. Собравшиеся с разных концов страны, часто совершенно незнакомые люди должны были осознать свою общность, выработать единую и твердую позицию. Надо было убедить робких и колеблющихся, склонных к привычному рабскому послушанию дворянам и церкви. Ведь открыто отвергнуть правило голосования по сословиям означало отрицание монархической законности. Здесь была граница, за которой начиналась революция. Не у всех хватало на это смелости. Но никто не высказался и за подчинение. Сумеют ли эти люди смело и решительно не только встать наравне с привилегированными сословиями, но и объявить себя единственным воплощением нации? Группа самых активных создает Бретонский клуб, заседающий в версальских кафе, где идут напряженные обсуждения.