Монстры на орбите - [3]

Он кивнул:

— Мистер Фосерингей упомянул вечернее платье.

Итак, выплыло имя — Фосерингей.

Анри установил экран:

— Если угодно, посмотрите некоторые мои модели. Может быть, вам что-нибудь понравится.

Модели появлялись на экране, делали шаг вперед, улыбались и уходили обратно.

Джин сказала:

— Что-нибудь вроде этого.

Анри одобрительно щелкнул пальцами:

— Орар-лей. Мисс имеет хороший вкус. А теперь посмотрим… Если мисс позволит ей помочь…

Анри ловко расстегнул на Джин платье и положил его на койку.

— Для начала мы освежимся, — портной выбрал в сумке инструмент и, держа Джин за запястье своими изящными пальцами, большим и указательным, опрыскал ее руки сначала холодным туманом, затем теплым ароматным воздухом. Кожу защипало. Джин почувствовала свежесть, словно в нее вдохнули энергию.

Анри щелкнул пальцами по подбородку:

— Теперь снова.

Девушка стояла с прищуренными глазами, а портной суетился вокруг, отмеривал шаги по комнате, что-то шепотом вычислял, делал какие-то стремительные жесты, понятные только ему самому. Он растянул вокруг Джин серо-зеленую паутину, тронул ее и стал вытягивать по мере того, как на тело ложились нити. Затем подсоединил какие-то шишечки к концам гибкой трубки, обжал ее вокруг талии Джин, потянул — и трубка пошла извергать сверкающий темно-зеленый шелк. Анри искусно изогнул и отрезал трубку, затем продолжил тянуть, изгибать ложившийся шелк.

Он опрыскал ткань чем-то тускло-белым, бросился вперед и принялся формовать складки, тянуть, собирать в пучок — и вот материя уже падает шуршащими волнами с плеч, перетекая в широкую шуршащую юбку.

— Теперь перчатки, — портной покрыл руки девушки теплой черно-зеленой пеной, которая затвердела блестящим бархатом, потом искусно обрезал ножницами, чтобы обнажить внутреннюю сторону рук.

— Туфли-лодочки — черный сатин с изумрудно-зеленой фосфоресценцией.

— Теперь украшения, — в правое ухо Джин он вдел красную безделушку, затем с пальцев портного на правую руку девушки соскользнул неограненный рубин.

— Запах, совсем чуть-чуть. Лучше всего Левелье, — и в воздухе поплыл аромат происхождения, очевидно, центрально-азиатского.

— Мисс одета. И, осмелюсь сказать, — Анри напыщенно поклонился, — исключительно прекрасна.

Он повозился с тележкой, одна сторона отпала, и вверх взметнулось зеркало.

Джин осмотрела себя. Живая наяда. Когда она добудет этот миллион долларов, а лучше — два миллиона, — она наймет Анри на постоянную работу.

Портной все еще бормотал комплименты:

— О, величайшая сила жизни! Вы волшебница! Потрясающе! Не могу глаз оторвать…

Дверь открылась. В комнату вошел Фосерингей. Анри низко поклонился и хлопнул руками. Фосерингей взглянул на нее:

— Вы готовы. Хорошо. Пошли.

Джин подумала, что можно обсудить все откровенно прямо здесь.

— Куда? — спросила она. Фосерингей, ожидая, пока Анри выталкивал свою тележку из комнаты, слегка нахмурился.

Джин сказала:

— Я пришла сюда по моей собственной свободной воле. Я вошла в комнату на своих собственных ногах. Я все время знала, куда я иду. Теперь вы говорите: «Пошли со мной». Сначала я хочу знать, куда. Затем я решу, пойду или нет.

— Вы не слишком хотите свой миллион долларов.

— Два миллиона. Я хочу их достаточно сильно и потому трачу свое дневное время на выяснения нужных сведений. И если я не получу сегодня, то получу их завтра. Или на следующей неделе. Я найду способ как получить их. Я очень давно решила получить два миллиона. А? — она сделала изящный реверанс.

Зрачки Фосерингея сузились. Он произнес ровным тоном:

— Очень хорошо. Два миллиона. Сейчас я приглашаю вас отобедать со мной на крыше. Там я вас проинструктирую.

2

Они дрейфовали в зеленоватом пластиковом пузыре под куполом. Под ними расстилались инопланетные пейзажи в коммерческой интерпретации: серый газон, кривые красно-коричневые растения, отбрасывающие эффектные тени, бассейн с флюоресцирующей зеленой жидкостью, горки экзотических цветов, клумбы с грибами.

Пузырь скользил плавно, движения его явно подчинялись законам вероятности. Он взлетал под почти прозрачный купол, спускался под самые кроны. Из отверстия в центре стола появлялись последовательно перемены блюд, охлажденное вино и покрытые инеем бокалы с пуншем.

Изумительно, расточительно, — думала Джин. Но почему Фосерингей тратит на нее свои деньги? Возможно, лелеет романтические планы… Ее развлекла эта идея. Она принялась наблюдать за ним украдкой. Идея лишена была убедительности. Этот человек совершенно не пытался разыграть какой-нибудь гамбит. Он не пробовал пленить ее своим очарованием, не старался произвести впечатление напыщенной мужественностью. Как это ни раздражало Джин — факт был налицо: Фосерингей оставался к ней абсолютно безразличен.

Джин сжала губы. Она была в замешательстве. Попробовала изобразить легкую улыбку и скосила на него взгляд из-под ресниц.

— Поберегите, — сказал Фосерингей, — вам это все понадобится, когда попадете на Эберкромби.

Джин вернулась к еде. Через минуту она спокойно сказала:

— Я любопытствовала.

— Теперь вы знаете.

Джин решила подразнить его, извлечь из раковины:

— Что знаю?

— То, насчет чего вы любопытствовали, что бы это ни было.