Монстры Лавкрафта - [2]
Но это небольшое изображение вряд ли можно считать правдоподобным описанием монстра, и, когда в конце рассказа громадный Ктулху предстает во плоти (если это можно так назвать), Лавкрафт подчеркивает его превосходство, объясняя свою позицию:
Существо описать было невозможно – ибо нет языка, подходящего для передачи таких пучин кричащего вневременного безумия, такого жуткого противоречия всем законам материи, энергии и космического порядка. Шагающая, или, точнее, ковыляющая, горная вершина.[4]
«Зов Ктулху» – это рассказ, который заложил основы литературы космического, лавкрафтовского ужаса. Когда редактор Фэрнсуорт Райт опубликовал «Зов Ктулху» в журнале «Странные истории» («Weird Tales»), после того как однажды его отклонил, Лавкрафт произнес известное теперь высказывание: «Все мои рассказы основаны на единой фундаментальной предпосылке: человеческие законы, интересы и эмоции не имеют ни малейшей ценности в космическом континууме».[5]
Несмотря на то что «Зов Ктулху» был первым рассказом Лавкрафта, где космический ужас воплощался во внеземном монстре, он вовсе не был самым выразительным. Этой чести был удостоен рассказ «Данвичский ужас», опубликованный в журнале «Странные истории» в 1929 году. В нем повествуется о молодом человеке по имени Уилбер Уэйтли, родившемся у больной дочери волшебника Уэйтли – потомка увядшей династии Новой Англии и любителя оккультизма. Никто не знает, кем был отец Уилбера, но с самого детства мальчик аномально быстро развивается и становится необычайно крупным для своего возраста. Однажды вечером, когда он пытался украсть экземпляр «Некрономикона» (древней книги, хранящей запрещенные знания, о которой упоминается во множестве рассказов Лавкрафта) из местного Мискатоникского университета, сторожевая собака разрывает почти всю его одежду и загрызает его до смерти. Описание останков Уилбера – один из самых ужасных и впечатляющих эпизодов в творчестве Лавкрафта:
Было бы банальным утверждать, что описать его невозможно, однако сказать, что его не смог бы ясно себе представить тот, чьи представления слишком тесно связаны с привычными на земле живыми формами и с тремя известными нам измерениями, было бы совершенно справедливо.
Частично существо это было, несомненно, человекоподобным, руки и голова были очень похожи на человеческие, козлиное лицо без подбородка носило отпечаток семьи Уэйтли. Однако торс и нижняя часть тела были загадочными с точки зрения тератологии, ибо, по всей видимости, лишь одежда позволяла существу передвигаться по земле без ущерба для его нижних конечностей.
Выше пояса оно было полуантропоморфным, хотя его грудь, куда все еще впивались когти настороженного пса, была покрыта сетчатой кожей, наподобие крокодиловой. Спина пестрела желтыми и черными пятнами, напоминая чешую некоторых змей. Ниже пояса, однако, дело обстояло хуже, поскольку тут всякое сходство с человеческим заканчивалось и начиналась область полнейшей фантазии. Кожа была покрыты густой черной шерстью, а из области живота мягко свисали длинные зеленовато-серые щупальца с красными ртами-присосками. На каждом из бедер, глубоко погруженные в розоватые реснитчатые орбиты, располагались некие подобия глаз; на месте хвоста у существа имелся своего рода хобот, составленный из пурпурных колечек, по всем признакам представлявший собой недоразвитый рот. Конечности, если не считать покрывавшей их густой шерсти, напоминали лапы гигантских доисторических ящеров; на концах их находились изборожденные венами подушечки, которые не походили ни на когти, ни на копыта. При дыхании существа его хвост и щупальца ритмично меняли цвет, как будто подчиняясь какому-то циркулярному процессу, появлялись при этом различные оттенки зеленого – от нормального до совершенно нечеловеческого зеленовато-серого; на хвосте же это проявлялось в чередовании желтого с грязноватым серо-белым в тех местах, что разделяли пурпурные кольца. Крови видно не было – только зловонная зеленовато-желтая сукровица, которая струйками растекалась по полу.[6]
Но предоставим Лавкрафту самому воображать вещи еще более ужасные, чем эта пародия на органическую жизнь. Вскоре после смерти Уилбера в окрестностях Новой Англии начал буйствовать невидимый монстр, который сносил дома, поедая местных жителей и оставляя огромные следы на земле. Только после этого настоящий ужас Данвича был раскрыт: невидимый монстр и Уилбер оказались близнецами, родившимися от матери-человека и отца-монстра Йог-Сотота. И, что самое невероятное, Уилбер среди них был больше всех похож на человека.
Такие запоминающиеся и живые монстры, передающие ощущение внешности, которое Лавкрафт надеялся вызвать с помощью своей странной прозы, не столь типичны для автора, как это может показаться на первый взгляд. Множество так называемых монстров в рассказах Лавкрафта умны и коварны, отчего кажутся еще более ужасными. В рассказе «Цвет из иных миров» невидимое инопланетное влияние упавшего метеорита разрушает мир, медленно разлагая флору, фауну и людей, живущих на ферме, где он приземлился. Повесть «Морок над Инсмутом» рассказывает о городе, чьи странные обитатели оказываются помесью людей и представителей расы глубоководных амфибий. В нескольких лучших рассказах Лавкрафта – среди которых «Тварь на пороге», «За гранью времен» и «Скиталец тьмы» – чудовища предстают силой или влиянием, овладевающим людским сознанием или изгоняющим человека из его тела.
