Она насупленно на меня посмотрела и рявкнула: «А ты кто такой и что делаешь в моей голове?»
Следующее, что я запомнил, были разноцветные искры перед глазами и дикая боль в области носа. Ну и удар, не скажешь, что маленький ребёнок ручку приложил! По ощущениям ― трактор переехал. Вот дела, знакомство не задалось. Как только в голове прояснилось, я всё начал сначала, но теперь осторожно и вежливо подбирая слова, ведь девчонки любят обходительных ― так меня учили.
― Это какое-то недоразумение! Я твой друг, знаешь, почти у всех детей бывают воображаемые друзья, что б им не было одиноко. Прими меня, со мной ты скучать не будешь! ― и я постарался улыбнуться во всю пасть. Получилось, видимо, не очень, потому что девчоночья душа скривилась как от зубной боли и врезала мне в глаз.
― Хватит заливать, чудище-страшилище! Тоже мне, дурочку нашёл. Да кто такому уроду поверит!
Сознаюсь, от удара мои ноги подкосились. Пришлось опуститься перед ней на колени и, сделав обиженную мину, я проворчал: «Ты совершенно неправа, какой ещё урод? Так говорить грубо, и вообще, кто тебя воспитывал?»
― Да кто только меня ни воспитывал! ― ухмыльнулась девчонка, продемонстрировав мне отсутствие переднего зуба, ― не урод, говоришь? А сам-то себя видел?
Я растерялся: ну, положим, не видел, да и когда мне было смотреть, если спал всё время. Вот ведь нахалка, зачем такой ― монстр, она и так сама практически… Я ойкнул, и закрыл рот рукой. Да что это со мной! Даже думать так нельзя, если признаю поражение, она выкинет меня из тела на раз — два. И прощайте мечты, прощайте грандиозные планы, о которых вам говорить не собираюсь. Надо было срочно спасать ситуацию.
― Послушай, ой, а я ведь даже имени твоего не знаю, неудобно как-то разговаривать не познакомившись. Как тебя зовут, то есть твою хозяйку?
― Что? Какую-такую хозяйку? Нет у меня хозяйки, я сама по себе. Мы с Маришкой одно целое, ― и она закусила губу, поняв, что проговорилась. Зато мне стало гораздо веселей.
― Хорошо, буду называть тебя Маришей, а ты можешь называть меня…
― Урод! ―подсказала Маришкина душа и засмеялась противным смехом.
― Да что ты всё заладила, неужели ― такой некрасивый? ― я решил давить на жалость.
― А то! Чудище с косолапыми ногами, четырьмя руками, полосатым голым как у крысы хвостом и головой…
― Хватит, хватит! Понял, не продолжай, ― жалобно сложил в умоляющем жесте все четыре руки. Надо же, всегда думал, что хорош собой, какое разочарование.
― Не перебивай, уродец! Дай мне закончить. Так, на чём я остановилась? А, голова у тебя похожа на вытянутую дыню с огромным широким носом и малюсенькими глазками. А ушей, похоже, вообще нет, вот смех-то! И на коже такие жёлтые пупырышки, фу, какая гадость, откуда только такие берутся! Ну, колись, помесь крысы с утконосом, с какой помойки сбежал?
Она меня просто добила своим «утконосом»! Я пощупал нос. Да, он у меня немного широковат, ну и что тут такого? Но сравнивать меня с каким-то «утконосом» ― просто беспредел. Пусть только покажется мне на глаза умник, внушавший во сне, мол, «девичья душа ранима, доверчива, склонна к фантазиям и легко управляема». Вот негодяй, если она маленькая такая, то что с ней будет, когда подрастёт? Это же не девочка, а настоящая катастрофа.
Я был подавлен, можно сказать ― разбит на голову. Опять проиграл, даже не начав. Может, произошла какая-то ошибка, и я просто не гожусь для такой работы? Слишком нерешительный и слабовольный, мне только грудных детишек пугать. Подумал и расчувствовался. Даже всхлипнул. И тут же получил хороший подзатыльник.
― Эй, уродец, перестань мне тут сырость разводить. Я тебя всё равно не пожалею, потому что сильная и Маришку такой же выращу. В нашей жизни по-другому никак нельзя, кругом одни придурки, ― она тяжело вздохнула и улыбнулась, ― а ты забавный, когда дрожишь, из тебя отличная собака получится.
И проклятая душонка стала ходить вокруг меня кругами, как акула вокруг добычи, придирчиво рассматривая со всех сторон. Я встрепенулся и попытался перехватить у неё инициативу.
― Но, но! Никакой собаки! Что это ты задумала? Не хотел тебя обижать, надеялся, по-хорошему договоримся, но, видно не получится. У меня, знаешь ли, тоже сила есть и не маленькая. Да я могу тебя одной рукой … Ой, что ты делаешь, проклятое отродье?
― Как, что? Ошейник на тебя надеваю, собачка! И не рыпайся, он не простой, из небесной верёвки свит: таким как ты, его ни за что не снять. И не пытайся, а то только больнее будет, ― она сморщилась, видя, как я задыхаюсь и синею, и чуть — чуть ослабила верёвку вокруг моей шеи.
― Ну, понял, что не с той связался? Если понял ― кивни. Вот так-то лучше. Что ты там хрипишь ― умоляешь отпустить? Прости, не могу, моя задача охранять Маришку от таких монстров, как ты. Да-да, думал, не догадаюсь, кто ты? Могу выкинуть тебя из тела, и все дела, ― услышав это, я радостно замотал головой, ― но не буду. Ты же сразу другую жертву найдёшь, и не отпирайся, насквозь тебя вижу, уродец! ― и она недвусмысленно на меня замахнулась. Я так испугался, что закрыл свою несчастную голову всеми четырьмя руками.
