Монстр - [30]

Итак, жизнь в зыбучих песках продолжалась. В то время когда рухнул коммунизм и мобильная телефонная сеть связала ее друзей, Элизабет Фритцль оставалась заживо погребенной в своей бетонной глуши. Кожа ее становилась желтой, как пергамент. Однажды она посмотрела в зеркало на свои десны, прошлась по ним щеткой, ощутила легкую боль, и зубы так и посыпались ей в ладонь. Недостаток витаминов привел к хроническому воспалению десен — гингивиту, в результате которого она со временем лишится почти всех зубов. Она не получала свежих фруктов, через силу, и то очень редко ела свежие овощи, результатом чего стала хроническая нехватка витаминов А, С, D и Е, которая привела к гниению и выпадению зубов. Элизабет надеялась только, что внешность ведьмы способна оттолкнуть от нее отца. Этого не случилось.

Подозрения людей там, наверху, постепенно росли, но никому не удалось соединить разрозненные сомнения так, чтобы получился складный рисунок, который помог бы скорее спасти ее. Только один человек будет сожалеть об этом до конца своих дней: это Зепп Ляйтнер, менеджер ночного клуба и бывший жилец дома на Иббштрассе, имевший свои, личные пустячные подозрения касательно своего хозяина. Он жил в квартире, находившейся прямо над подземным логовом. Отношения между Фритцлем и Ляйтнером в конце концов испортились. «Как раз перед тем, как остаться на улице, я завел собаку по кличке Сэм; Фритцль никогда не любил пса, в ответ мы с женой невзлюбили Фритцля. Из-за его внешнего вида жена обычно называла его „дьяволом“». Интересная подробность, учитывая, что после того, как Фритцль вышвырнул Ляйтнера, все жильцы моментально прозвали его Сатаной.

«Думаю, он взъелся на Сэма потому, что тот знал, инстинктивно, как знают животные, что в доме что-то не так. Пес постоянно вел себя странно. Он не лаял из окна и не караулил у двери… а скулил и повизгивал, загадочно глядя на пол, словно стараясь разрешить какую-то мучившую его загадку. Жена частенько в шутку говаривала, что в доме завелись привидения, а у меня в то время вообще не находилось никаких объяснений. Единственное, я знал, что пес реагирует на услышанный звук; что же, теперь понятно, почему он все время лежал на полу и рычал. Я вырос с собаками и отлично знаю все их повадки. И Фритцль тоже; теперь мне понятно, что он хотел убрать Сэма, потому что видел в нем угрозу.

Потом начались всякие штучки-дрючки с электричеством. В какой-то год я получил дополнительный счет на 5000 шиллингов и решил, что все они там с ума посходили. Квартира была площадью едва-едва тридцать квадратных метров, и у нас даже не было стиральной машины. Обычно я относил всю стирку матери. Кухней тоже пользовались редко; не привыкли есть дома.

Однажды заявляется парень со всякими штуковинами, чтобы установить нам кабельное.

Посмотрел на счет и говорит: „Что-то тут нечисто, Зепп“. И вот мы вместе обошли всю квартиру, осмотрели всю электросеть, включая телевизор и даже радиобудильник. То есть абсолютно все. А счетчик вертелся, как пляшущий дервиш! Дружок посоветовал мне обратиться в совет. Моя ошибка состояла в том, что я этого не сделал, а прямо рассказал все Фритцлю. „Тут такие дела, — сказал я. — Вы сгоняете электричество на мой счетчик“. Поругались мы — что было, то было, — и он дал мне повестку о выселении. Сменил замки. Если бы я только обратился в совет, они попытались бы найти утечку электричества и, может, обнаружили бы все гораздо раньше.

Люди спрашивают, как мне там жилось, и, когда я складываю все вместе, получается странная картинка, хотя тогда я не мог соединить все вместе. Все соседи терпеть не могли Фритцля, но разве кто-нибудь мог себе представить, какой ад он создал для собственной дочери?

Мне не дает покоя мысль, что я мог бы спасти ее. Помню одного чудного старикашку, которого привык видеть каждый вечер, когда возвращался с работы. Он сидел на приступке. „Ну как там старая жопа? — спрашивал он. — Натравил бы на него своего пса“. Как-то мы разговорились, и он сказал, что Фритцль сидел за изнасилование. Даже вытащил старую, пожелтевшую газетную вырезку в подтверждение. Не понимаю, как потом все могли говорить, что никто ничего не знал.

До окончательного выселения у меня еще оставалось немного времени, и я решил позвать друзей на вечеринку. Должно было прийти всего несколько человек — места было маловато. Мы завели музыку, и тут как тут, словно караулил под дверью, заявился Фритцль и потребовал, чтобы мы не шумели. Он вошел в квартиру и начал орать, собака зарычала на него, и он замахнулся, словно хотел прибить Сэма. Меня это все здорово разозлило, и я уже собирался ему въехать, но друзья удержали. Фритцль обвинил меня в том, что я под наркотой, и сказал, что вызовет полицию, да так и не вызвал. Теперь-то мне ясно, что меньше всего он хотел иметь дело с полицией.

Еще он воровал еду из холодильников у других жильцов. Теперь мы знаем — это делалось для того, чтобы пополнить запасы в его тайной темнице. Один из жильцов рассказал мне, что как-то вернулся домой с работы пораньше и заметил, как Фритцль выходит из двери его комнаты с картонкой молока. „Эй, что это ты тут у меня делаешь?“ — спросил он. Фритцль пролепетал что-то насчет того, что у него кончилось молоко и как он собирается его вернуть. Другой жилец не на шутку разозлился. „Это моя частная квартира“, — сказал он. Фритцль пообещал снизить ему квартплату и пообещал, что это произойдет скоро. Но по дому стали судачить, и выяснилось, что у всех когда-нибудь что-нибудь да пропадало — кто-то сказал, что у него из холодильника пропали сосиски, а лично я точно помню, что у меня исчез пакет лапши. Старый ублюдок обшаривал наши кухонные шкафы по ночам или когда нас не было дома. Он был гением в электричестве и строительстве потайных пещер, но явно запутался с покупками и таким образом решил пополнить запасы».