Монолит - [29]

Взрыв гранаты сбросил меня на землю, в ушах противно запищало, я с трудом поднялся и увидел, как «школьный учитель» вскинул «Шторм». Лазерный луч прицела скользил по мне. Нас разделяло метров двадцать — не успеть. Инга бросилась на линию огня, закрывая меня своим телом, и очередь вошла ей в спину. Несколько пуль попали и в меня, но бронежилет выдержал — я только отлетел в грязь. Какую-то неуловимую секунду девушка стояла, словно койот из старого мультика: сорвавшись в пропасть, животное не сразу понимает, что должно упасть. Наши взгляды встретились, и что-то вспыхнуло у меня в голове. Инга падала медленно, словно под водой. Мое сердце забилось ровно и глубоко, краски вокруг стали ярче, я видел каждое движение противников, как оседает пыль. Звуки стали густыми, веки шершавыми, глубокое дыхание казалось громом. Время было гибким и упругим, позволявшим сделать так много. Происходящее было, как во сне, а я был сторонним наблюдателем. Всё казалось далёким, нереальным, приглушённым. Автомат взрывом отбросило слишком далеко. Из оружия у меня остался только нож — и я метнулся к врагам. Один из Монолитовцев выстрелил. Мне удалось резко уйти в сторону. Пуля только полоснула по бедру — боли не было. Сердце колотилось в бешеном темпе, в висках стучало. Такое состояние я переживал, когда на меня напали кровососы, но тогда волнение было намного слабее. Свободной рукой у меня получилось выбить из рук «учителя» «Шторм» — это было странно легко. Я хотел ударить мужчину ножом в шею, но лезвие соскользнуло с кевларового воротника, и кончик ножа прочертил аккуратную линию от верхней губы через левый глаз к виску. Хлынула кровь — и сходство с «учителем» исчезло. Мужчина отшатнулся в сторону, закрывая лицо.

Второго Монолитовца я ударил ножом в грудь. Лезвие разрезало бронежилет, словно бумагу. Мёртвое тело отлетело на несколько метров — в руке у меня осталась одна рукоятка. «Нестрашно…» — мелькнула мысль. Пальцы ловко перехватили руку второго Монолитовца, выламывая автомат. «Как легко ломаются чужие пальцы…» Дуло легло аккуратно под подбородок, кровь и осколки костей разлетались в стороны, когда свободной рукой я нажал на курок. Не было времени перевести дух. Я чувствовал, как дрожит палец на спусковом крючке снайпера, который расположился на крыше брошенного автобуса. Монолитовец ловил мою голову в перекрестье прицела. Пальцы всё сделали сами: разворот в полуприсяде — и через ржавое железо раздалась длинная очередь. Я даже не целился, просто знал, куда лягут пули. Наши выстрелы прозвучали одновременно, и всё-таки я был быстрее, вражеские пули прошли над головой, а с крыши свалилось корчащееся в агонии тело. Остался последний противник. Когда я обернулся, было слишком поздно. «Учитель» держал меня на мушке. Его левая половина лица превратилась в кровавую маску. Из пустой глазницы сочилась кровь. «Какую боль он должен сейчас испытывать? — мелькнула у меня мысль, но на уцелевшей части лица я заметил все то же сонно-скучающее выражение. — Да люди ли они?!»

— Отдай осколок, — всё тем же спокойным голосом приказал Монолитовец.

Я нажал на курок — осечка. «Кончилась обойма или замялся патрон? Как обидно…» — мелькнула мысль. Монолитовец стрелял почти в упор. На таком расстоянии бронежилет был бесполезен. Я почувствовал, как пули вошли в тело. Выстрелы сменились щелчками — кончилась обойма. А я всё ещё был жив.

Шаг… Потом другой… Я медленно шел, словно в невесомости.

— Почему ты не умираешь!? — на том, что осталось от лица «учителя» по-прежнему не было страха — только удивление.

А я и сам не знал — просто шел к своему последнему врагу. «Учитель» успел выхватить пистолет и выстрелил два раза в окровавленную кашу, что раньше была моей грудной клеткой, прежде чем мои пальцы сжались у него на горле. Я почувствовал, как ломаются позвонки Монолитовца, затем отбросил труп и обессилено опустился на колени прямо в грязь. Ужасно хотелось воздуха, но изорванные пулями лёгкие не слушались. Ко мне бежали люди. Я уже не мог различить, кто они: враги или друзья, но в последний момент заметил нашивки Свободного. «Должно быть, это спасательная группа Михаила или патруль. Но это уже не важно… Небо такое чёрное… И ни одной звезды…» — земля тянула меня вниз всё сильнее.

Я упал в бурую лужу из собственной крови и грязи. Кто-то подхватил меня на руки и что-то прокричал. Но я был уже слишком далеко. Крики доносились, как сквозь плотную вату. Темнота сгустилась, стала вязкой, словно нефть, и затопила меня. Мир сжался в точку и исчез…

Часть 2. Свободный

Пролог

Вокруг была только темнота, не было звуков, чувств, направления. Лишь иногда издалека доносились невнятные голоса… «Осторожнее перекладывай его на носилки… прижми рану вот тут…» Но голоса звучали всё тише и тише. Я всегда верил, что после смерти нет ничего, но сейчас чётко осознавал себя. Неожиданно стали возвращаться необычно яркие воспоминания. Наверное, выражение «жизнь промелькнула перед глазами» как раз об этом. Я вспомнил, как после убийства милиционеров на меня объявили настоящую охоту. Отец Кости объявил за мою голову награду настолько большую, что я нигде не мог найти себе приюта. Моё обезображенное лицо смотрело на меня с каждого телеэкрана, с каждой газетной полосы. С тех пор я убивал ещё трижды. Два раза — мужчин в перестрелке. На самом деле мне хотелось верить, что их раны были не смертельны. Но вот Веронику Вязникову, свою бывшую однокурсницу, я выбросил в окно с 12-го этажа. У неё я надеялся найти приют уже после того, как нелегально пересёк границу с Украиной и в товарном вагоне добрался до Киева. Мне просто не куда было идти, а её адрес я нашёл в телефонном справочнике. Вероника открыла дверь, выслушала мою историю, дала новую одежду. Её муж был в командировке. Я смог поесть, вымыться и на какой-то миг мне показалось, что все наши ссоры в университете и прошлые обиды ничего не значат. Но потом ощутил, что у чая странный привкус, а в руках у Вероники заметил колотушку для отбивки мяса с удобной пластмассовой рукояткой и топориком на обратной стороне. Я успел закрыться рукой и отделался всего лишь сломанным носом. Вероника занесла колотушку для следующего удара, но я перехватил её руку и швырнул лёгкое тело в сторону панорамного окна с приятным видом на Андреевскую церковь. Стеклопакет не выдержал — и девушка полетела вниз в облаке стеклянного крошева, комедийно размахивая бесполезным молотком-топориком, который она так и не выпустила из рук. Иногда деньги делают из людей чудовищ пострашнее кровососов…